Камушки

Вниманию тех, кто служил в Унашах, в Новонежине, в Серафимовке - здесь размещено два варианта текста - один в виде книжечки в формате ".pdf": http://www.rsu.edu.ru/~foboss/grayscale/The_Stones_2010.pdf
другой вариант в виде простого текста. Поскольку весь текст сразу не поместился, я разбил его (опытным путём) на 4 части. При этом 2-я и 3-я часть оказались перепутаны местами. Читать рекомендую по порядку частей: 1-я - 2-я - 3-я - 4-я.
Происхождение псевдонима "Голованов" описано по ходу событий. Отзывы о повести - желательны!


Владислав Голованов
КАМУШКИ

Зачем это

Всё никак не съезжу на родину, в Приморский край: пока была возможность, откладывал по привычке всё откладывать, а нынче нет ни времени, ни денег, да и не осталось там никого.
У приятеля по студенческим годам, ныне живущего в США, попросил авиационную карту Приморья - обязательно чтобы были обозначены аэродромы, поскольку все детские годы я прожил в гарнизонах при военных аэродромах, а на наших картах, даже на отцовой штурманской, аэродромы почему-то не обозначены. Повесил карту у себя над кроватью и теперь мысленно путешествую по родным местам.
(Вообще-то, очень тянет в родные края. Но обязательно так, как в детстве - с родителями и на поезде, не торопясь).
А ещё, за собственные детские воспоминания я "зацепился" в чужом городе в одной из своих командировок, в период работы на оборонном производстве в конце 80-х годов - оказалось, спасает от чувства сиротства, даже больше, чем выпивка со случайными знакомыми.
И ещё кое-кто описывал своё детство. А я-то что же?
(Какой-нибудь психолог тут скажет: "С чего бы это он? Наверное, что-нибудь не в порядке, коль прячется в детские воспоминания". Не буду возражать. Но и вреда для окружающих здесь никакого).


Унаши

Приморский край, посёлок Унаши (место дислокации 781-го истребительного авиационного полка ВВС ТОФ; возможно, в/ч 49343, - прим. автора) на реке Сучан, примерно в 40 километрах севернее порта Находка. Здесь я родился в семье военного лётчика весной 1950 года и прожил свои первые три года. Сейчас речка переименована в Партизанскую, а Унаши переименовано в посёлок Золотая долина. Но - на современной авиационной карте США название Унаши осталось!
В 60-е годы отец как-то рассказал свою версию происхождения названия Унаши. Приезжают переселенцы, встречают земляков, восклицают: "У! Наши!" По-моему, название китайско-японское, судя по тому, что один из островов Курильской гряды называется Кунашир.

Мои первые осмысленные сны; сплю днём - снится стишок:

Огуречик, огуречик,
Не ходи на тот конечик:
Тама мышка живёт,
Тибе хвостик отгрызёт.

Лист кремового цвета из моего альбома для рисования. Вся обстановка и действующие лица - рисованные чёрным карандашом. Действие происходит на ветке, соединяющей два дерева. Слева скворечник, справа выходит огуречик. Неожиданно из скворечника выбегает мышка, отгрызает хвост у огуречика и ныряет обратно в свой домик. Такой вот мультик.
Я думаю, что скворечник во сне в качестве домика для мышки появился не случайно, скорее всего, моя голова укладывала куда-то на отдельную полочку памяти созвучные слова: огуречик-конечик-скворечник.

Игрушечная лодочка из целлулоида - в виде шлюпки, зелёно-перламутровая, кремовые скамеечки для гребцов. Я один на берегу реки - прозрачное мелководье, камни на дне переливаются солнечными бликами. Над ними тихо покачивается моя лодочка и уплывает от берега. Мне, конечно, жалко, но осторожность берёт верх - в воду для возврата игрушки я не лезу. Мой возраст при этом года два - два с половиной. Дома меня успокаивают и объясняют, что шлюпка спокойно где-нибудь плавает и что я обязательно её встречу. Что ж, может быть, и встречу.

Пасмурный день, листвы на деревьях нет, нет её и под ногами - видимо, средняя весна. Голые ветви деревьев отражаются в лужах. Гуляем с отцом перед домом. Некая девица играет на скамейке в матрёшек. Прошу поиграть - получаю отказ, лёгкая досада. Отец хранит нейтралитет.

Толпа пацанов, крики: "Танк приехал!" Бежим снизу вверх, поднимаясь по пологому склону долины. Мне, собственно, танк пока не очень интересен, гораздо притягательнее зелёная бутылка с молоком у кого-то в руках: отчётливый, новый для меня молочно-зелёный цвет - я заворожен этим цветом.

Катаюсь на трёхколёсном велосипеде по общей кухне, это происходит на втором этаже многоквартирного офицерского дома. В окно бьют солнечные лучи; на кухне весело.

Новый год у кого-то в гостях, на первом этаже (хорошо различаю этажи). Это, вероятно, новый 1952 год. Серебристый дирижабль - ёлочная игрушка, приколотая к настенному коврику, нарядная ёлка, патефон. Песня:

"Эх, дороги:
Пыль да туман..."

Осень, рыжий бурьян, светлая пыль и запах полыни и дыма - этот зрительный образ возвращается ко мне каждый раз, когда я слышу эту песню. (А тогда ещё был лёгкое внутреннее сопротивление от неправильного ударения в слове "туман").

Пикник на пологой безлесой сопочке. Сооружён шалаш. На обратном пути отец тащит меня на шее. Низкое летнее закатное солнце, зелёная трава, коровы. (Зелёное и золотое).

Мать читает стихи, в которых действуют "я и мой брат Серёжа". Поскольку у меня имеется брат Серёжа, пытаюсь мысленно подогнать эти стихи под себя - смущает только картинка в книжке - там эти два пацана клеят бумажный самолёт, а я точно знаю, что мы с Серёгой этого не делали. (Серёга старше меня на пять лет - огромная разница в этом возрасте).

Из Унашей в 1953 году семья переехала в Новонежино - это на полпути между Находкой и Владивостоком. Обстоятельства переезда, вернее обстановку, не помню. Осталось только зрительное ощущение железнодорожных вагонов - прокуренных, тесных, с рисунками виноградных листьев на дверных стёклах.
(А до приезда в Унаши отец служил в Северной Корее, но рассказывал об этом крайне мало - видимо, было запрещено.)
Кстати, для обложки (обложку во время издания книги пришлось переделать-упростить) я использовал своё фото тех лет - тот эпизод, которого я, к счастью, не помню, но, по рассказам, маманя ставила меня на высокий столбик - не в наказание, а чтобы самой заняться некоторыми делами.

Огромный утюг, внутри которого попыхивают свежезагруженные угольки из кухонной печки, - мама гладит бельё.

Песня:

Над милым порогом
Качну серебряным
Тебе крылом!



Новонежино

Недавно, в середине 90-х годов, в телевизионных новостях передавали сюжет о пожаре и взрыве склада боеприпасов Тихоокеанского флота в Новонежине: смотрел, не отрываясь. Но круговой панорамы посёлка оператор почему-то не снял. Единственное, что успел для себя отметить, - железная дорога теперь электрифицирована.
…Широкая, километров в пять, долина. Невысокие сопки. Посреди долины - военный аэродром (место дислокации 17-го истребительного авиационного полка ВВС ТОФ, - прим. автора). Рёв реактивных истребителей день и ночь. По правому краю долины - железная и шоссейная дороги, дома офицерского состава, казармы, стадион, баня. Войсковая часть 49315. По левому краю долины - собственно посёлок, школа, прозрачная горная река. Вообще-то, речек две, по нашей, детской терминологии - Малюха и Большуха. Малюха течёт поперёк долины и впадает в Большуху. На современной карте Большуха называется Суходол.

Итак, мне три года. Мы живём на втором этаже, угловая комната, общая кухня, примуса. Есть балкон! Правда, без решётки ограждения. Маманя как-то выставила на этот балкончик небольшой комод. Через некоторое непродолжительное время вижу сей комод, лежащим в луже под балконом, - хорошо, что никого не придавило.

Играем с Серёгой в войну. Трёхколёсный велосипед, Серёга разъезжает по комнате. На раму велосипеда прикреплен металлический кожух, дырки кожуха залеплены пластилином, внутрь налита вода - Серёга ужасно доволен своим изобретением.
Игры на улице:

- Гуси-гуси!
- Га-га-га!
- Есть хотите?
- Да-да-да!
- Ну, летите как хотите,
Только крылья берегите!

Ещё одна игра "тише едешь - дальше будешь". Ну, и в прятки, конечно. (От взрослого: все игры странным образом затеваются возле одного из домов, чуть поближе к дороге). Здесь же: одна из девиц приносит огромную, но уже почти пустую коробку с витаминами, угощает всю компанию. Витамины необычные - большие, сантиметра два в диаметре, сладковато-ароматные коричневые шарики. По вкусу - что-то шиповниковое.

Субботник: 1954 год, солнечный весенний день, весело строится новый скверик, внутри - карусели из снятых самолётных винтов, свежая деревянная ограда, сначала ровная, затем офицеры по изогнутой верёвочке отпиливают часть досок - получаются "волны" - здорово! (Вернувшись после двухлетнего отсутствия, в 1956 году, застал сей скверик в полном упадке: дождливый день, внутри меня - мокрая грусть и воспоминания.)

У кого-то в гостях: смотрю на звучащий репродуктор - слышно, что пляшут и поют; к репродуктору подходят два провода - синий и розовый, пытаюсь понять, как все эти песни и пляски пролезли по двум тоненьким проводкам.

Лето, чей-то юбилей, празднуемый два дня подряд. Большая компания, смех, танцы. Вкусный студень. Надо мною, борясь с моей разборчивостью в еде, производится опыт: при гостях мать уверяет меня, что лук - сладкий. Даёт мне дольку лука (матери я, конечно, верю), - но лук всё равно оказывается горьким, возникает сшибка, я - в слёзы. Через некоторое время ем вкусную картошку с жареным луком - лук на вкус сладковат, но обман матери в памяти очень свеж, невольно жду неприятностей от присутствия лука в еде. С тех пор не переношу жареный лук.
В гостях у одного из пацанов меня угощают таранкой: жую пересохшие солёные обдирки безо всякого удовольствия, всем остальным эта еда почему-то нравится.

Всем малышам делают прививку от оспы. (Вообще-то, в Приморье ещё есть своя, особая прививка - от энцефалита).

Старшему брату Серёге выписана своя газета "Пионерская правда". Читается вслух и обсуждается повесть с продолжениями "Приключения точки с запятой".

Отец держит дома целых два пистолета - огромный и чуть поменьше.

Освоение родного языка: никак не могу понять смысл словосочетания "последние известия" - что, больше, что ли, никаких известий не будет? Постепенно и с некоторым внутренним сомнением усваиваю, что речь идёт о "свежих новостях".

Маманя частенько, даже слишком, повторяет назидательным тоном стишок Агнии Барто, так что он с тех пор мне жутко не нравится, особенно то, что написано от имени девчонки:

Мама спит, она устала;
Даже я играть не стала,
Я волчка не завожу -
Я уселась и сижу.
Разговоры о скором отъезде - полетим самолётом. Грузим вещи - самолёт не прилетел. Улетаем только со второго раза.



Серафимовка

1954 год. Конец августа. Приморский край. Военный аэродром недалеко от бухты Ольга - село Серафимовка. На современной авиационной карте США аэродром обозначен как Серафимовка-44 (место дислокации 31-го истребительного авиационного полка ВВС ТОФ, в/ч 15150).
Мы прилетели сюда всей семьей на двухмоторном "Дугласе" - отец, морской летчик, получил новое назначение. Мне - четыре с половиной года.

…Отец давно уже умер, а мне до сих пор страшно, что он разобьется на своем истребителе (воспоминание ощущений).

Новая квартира в Серафимовке: о, да тут есть телефон! Надо поднять трубку, повертеть ручку и сказать позывной "Чкалов", ну и что-нибудь ещё.
Двухэтажный деревянный дом на восемь квартир. Белая штукатурка в комнатах. Печное отопление. Водопровода и прочих "удовольствий" нет. Электрическое освещение. (От местной дизельной электростанции). Мы живём на втором этаже - две комнаты и кухня.
В кухне за печкой, забытые прежними хозяевами, валяются китайские батарейки - круглые, покрытые блестящей цветной эмалью, нарисована плотина ГЭС.

Первая прогулка на следующий день: туман, непривычная тишина - нелётная погода плюс отсутствие железной дороги. Метрах в двухстах от дома - склон небольшой сопки, рядом - прозрачный ручей; народу никого: ни взрослых, ни детей - странно. Перебираюсь по большим камням через ручей, исследую строительный участок с запасами мелких камней и песка. Камни привезены наверняка с океанского берега - отшлифованная волнами разноцветная галька. И всё бы ничего, да только всё тот же туман - он чуть-чуть увлажнил камушки, и они стали нарядными: я заворожен - залезаю на эту кучу, никто не мешает - всё моё!
Набираю самых красивых, полные карманы, радостно тащу добычу домой. Далее воспоминания стёрты, видимо, мать не разделила моих восторгов.
(А отец, похоже, запомнил этот эпизод, потому что однажды в Москве, году в шестидесятом, таскал меня в некий музей с огромной коллекцией минералов и позже привозил из Крыма - специально для меня! - камушки с побережья).

Первая зима: вечерняя прогулка по глубокому пушистому снегу, свет отдельных фонарей, полузасыпанные снегом урны - половинки авиабомб хвостами вниз.

Лето, таежный пожар: много едкого дыма, тревожные багровые блики по вечерам на склонах сопок, тонкая (издали) огненная полоса по склону двуглавой горы за большой рекой. На стадионе строятся команды матросов для тушения пожара, мы, пацаны, вертимся под ногами.

Бегу вприпрыжку и ору: "Вертолет! Вертолет!" Впервые в жизни увидел вертолет - искали пропавших в тайге охотников. Летающие день и ночь истребители (по нашей терминологии "реактишки") воспринимаются естественно, но вот однажды приехал танк - запыленный, грязный, огромный: какое чудо! Экипаж танка явно польщён вниманием толпы пацанов - улыбаются и охотно отвечают на вопросы.

Лето, тайфун: теплый ливень несколько суток, в результате чего наш маленький прозрачный ручей превратился в пенистую широкую реку, светло-зеленую и мелкую. Вопреки запретам родителей мы вышли на прогулку: всё вокруг в воде, всплывшие курятники, теплый дождь не перестаёт, старший брат тащит меня на спине.

Мое первое письмо: сумрачная вечерняя комната, стол, отец уехал в Сандагоу (первая осень в Серафимовке), сижу и из алюминиевых шпонок для рогатки брата Серёги составляю текст письма: писать ещё не умею, то есть составляю рисунок письма, всерьез представляя, что это настоящее письмо, и я его отошлю. Вдруг - бах-бабах! - отец приехал - показываю неотправленное письмо, его реакцию не помню, но помню досаду, что затея не удалась.

Начало лета, последние заморозки, солнце. Подготовка к похоронам двух разбившихся летчиков-истребителей, что-то мрачное и торжественное одновременно: в клубе стоят гробы. Пытаюсь понять суть смерти: лица разбившихся выглядят нормально, но на спящих не похожи - слишком неподвижны. На кладбище меня не берут. (По документам, 07.06.1956 г. в 31 ИАП произошла авиационная катастрофа самолета УТИ МиГ-15, в которой погибли командир звена ст. лейтенант Никонец и летчик ст. лейтенант Непринцев Владимир Германович, - прим. автора)

Убийство курицы возле сараев: огромный пень, огромный топор, из отрубленного туловища сыплется недавно проглоченное пшено.

Разузнаём про великолепную свалку списанных самолетных деталей: только повадились таскать с нее всякую мелочь - взрослые подожгли нашу радость. Стою на краю квадратной ямы, в яме все тихо горит. Сделать ничего нельзя - ощущение досады и едкий запах дыма.

Зимняя поездка с матерью в кабине грузового ЗИЛа: куда и зачем, не знаю и не помню, но по пути нас попросили подцепить большие сани. Мы доехали до реки, льда не было, сани столкнули в воду, и два или три человека поплыли на санях куда-то вниз по реке. (Кажется нереальным, но - было!)

Слова колыбельной песенки, время от времени напеваемой маманей:

Люли-люли-люли, бай,
Пусть тебе приснится рай:
Сотни ласковых горилл
И больших крокодил.

По-моему, - и тогда, и сейчас - есть что-то жутковатое в этих сотнях горилл и крокодилов, хотя бы и ласковых?



Сандагоу

Вообще-то, на карте Приморского края этим, вероятно, китайским названием, обозначено несколько разных населённых пунктов. Речь пойдёт о таежном курорте под Сандагоу (сейчас это место называется Горноводное), что недалеко от бухты Ольга.
Сентябрь 1955 года, добираемся почти сутки: сначала часа два до Ольги, потом весь день ждём автобуса, чтобы ехать ещё всю ночь. Утро, Ольга, синий солнечный сентябрьский день. Накануне был сильный дождь, в посёлке лужи. Посёлок на склоне горы, мы выгрузились у двухэтажной гостиницы на склоне. "Вот это - море", - говорят родители. "Можешь попробовать воду - в море вода солёная". Серая плоская гладь моря не вызывает чрезмерного восторга - скорее настороженность; спускаюсь к воде, по сравнению с рекой - грязно, пробую воду на вкус: правда, немного солоновато. По кромке воды - водоросли, щепки и светло-коричневая пена.
Автобус в Сандагоу должен быть где-то вечером. Исследую огромный валун, вросший в землю рядом с гостиницей: незнакомая чёрно-искристая поверхность рудного камня при ярком солнце немного завораживает, поверхность на ощупь тёплая и шершавая.
Между тем в бухту тихо входит большой пассажирский корабль. Поскольку наша компания отдыхающих офицеров - в морской форме, быстро находится общий язык с корабельным начальством - для нас устраивается экскурсия по кораблю. Удивляюсь крутым лестницам, чистоте, ярко горящим плафонам.
Поздно вечером садимся в автобус и едем ещё почти всю ночь - очень медленно, время от времени водитель просит всех выйти из автобуса и буквально на ощупь переезжает очередной полуразмытый ливнями мост.

Уютная горная долина, большая прозрачная река; на правом берегу, на возвышении - санаторный корпус, внизу поселок и минеральный источник. Наверху - медведь на цепи по имени Чита.
Время от времени медведь срывается с цепи - чей-то крик: "Чита сорвался!" Мгновенное ощущение сладкого ужаса - кубарем скатываемся всей компанией пацанов в долину, в поселок.

Холодный, пронзительно-кислый, непривычный вкус минеральной воды, павильон-беседка над источником.

Подготовка к зиме: первый раз вижу, как дружно и быстро делается завалинка.

Собираем с отцом кедровые шишки в утреннем лесу: высокие кроны кедров, легкий туман, лучи солнца, запах сырости. Отец оставляет найденные шишки по дороге, у корней деревьев, и забирает их на обратном пути. Я удивлен: как он смог запомнить места?

Роща маньчжурских (похожи на грецкие) орехов на берегу реки - их даже никто не собирает, все усеяно упавшими плодами. Пряный запах преющей кожуры. Здесь же, на берегу, на ветке висит как бы лимон светло-серого цвета. Разглядываю сей объект, замечаю отверстие в нижней части "лимона", оттуда высовывается оса - на это дело у меня уже есть рефлекс опасности: пускаюсь наутек.

В Сандагоу водятся огромные желтые пауки и огромные мохнатые гусеницы. Растет барбарис - с удовольствием пробую на вкус маленькие темно-красные ягоды.

Оказывается, бывает шоколадное масло - прошу намазывать потолще для своего бутерброда.

На ручке плетёной корзинки - тонкая проволока, покрытая прозрачной ярко-синей эмалью, вероятно, не нашего изготовления, наша - я уже знаю по самолётным свалкам - вся коричневая.

Дети: занимаются выяснением, кто с кем целовался, возраст от 7 до 9 лет, в школьной форме.
Взрослые: обсуждают, кто подхалим, кто не подхалим.
Врач санатория: берет небольшой слиток свинца, вырезает на нем скальпелем буквы: свинец серый, свежие канавки букв сияют. Затем врач закрывает дверь, вешает пластилиновую пломбу и опечатывает ее только что изготовленной свинцовой печатью. Я заворожен процессом.

Шелушение кедровых орехов на ребристой специальной доске, отшелушенные опускают в ведро с водой - пустые орешки всплывают - их тут же выбрасывают. Из собранных отцом кедровых шишек получилось полмешка кедровых орешков.

Бытовая подробность: отец с матерью живут в крошечной комнате санатория, я сдан "на квартиру" - живу у пожилой супружеской пары в одноэтажном многокомнатном бараке.

Назад с курорта возвращаемся без пересадок - видимо, пришла свободная машина-грузовик из Серафимовки. Подвесные мосты через горную реку.



Светлячки

Разин-двазин-тризин-мизин-пята-лата-шуер-буер-верман-туз" - эта цыганская (как сказали) считалка укладывается в моей пятилетней башке мгновенно и навсегда.

Толстое, сантиметров в пять, лобовое стекло от истребителя - нашли его на ближайшем склоне, притащили к дому и часа два разбивали булыжниками - разбили! На две половины, после чего все успокоились.

Разговоры, что какая-то лиса повадилась охотиться на наших кур (мы завели курятник, как и многие живущие здесь семьи). Кое-кто из пацанов считает, что он знает лисью нору - на другом берегу ручья; если откинуть большой кусок известняка - под ним действительно какая-то нора. Гляжу на нору, но в лису не верю (врожденный скептицизм).

Раннее зимнее утро. На том же берегу какая-то странная худая чёрная собака бестолково мечется из стороны в сторону. Рассказываю об увиденном в семье - следует предположение, что это был заяц.

В гостях в одной из местных украинских хаток - пол земляной, жутковато.
В гостях у молодых лётчиков-холостяков: исследую патефон, хозяева не препятствуют. Некоторое удивление у меня вызывает большое количество запасных иголок.
В лётной столовой (иногда обедаем за отцов) - отдельные уютные кабинки, официантки (это в тайге-то!) - мне нравится.

Пытаюсь заработать деньги на сдаче двух найденных пустых бутылок из-под ситро - увы, уличное окошко буфета закрыто, оставляю бутылки на углу, начинаю исследовать здание, в котором совмещены: лётная офицерская столовая, матросская столовая, кухня и буфет. Пока исследую, моими бутылками завладевают два матросика - пытаются сдать их появившейся буфетчице. Обдумываю ситуацию: сказать, что бутылки мои (на них не написано, да и зачем бросил?) Принимаю решение, что нечего суетиться, однако чувство неправильности остаётся.
В продолжение эпизода: матросы из столовой (их столовая в полуподвале) приглашают меня в гости; с любопытством щенка залезаю в полуподвал, прямо через окно.
Матросский ужин: алюминиевые миски с картошкой-пюре и солёные огурцы, чёрный хлеб; чай в алюминиевых кружках. От ужина отказываюсь. Тут же из кухни мне приносят искрящийся сахарный камень - тоже отказываюсь. (Никогда не любил сахар в чистом виде).
Покидаю полуподвал опять же через окошко.

В колодце, в верхнем течении ручья, живёт какая-то медленная рыбина - мы её видели!

Да! Отец купил фотоаппарат! Любопытство и нетерпение: первые снимки: мы с Серёгой на санках съезжаем с горы. Резкости нет, но всё равно здорово! 1955 год, начало.

Посещение стрельбища: склон сопки, в который лётчики-офицеры палят из пистолетов. (У матросов ещё одно стрельбище, в другом месте.) Исследуем склон сопки, пуль находим совсем мало. На следующий день, заслышав выстрелы, отправляюсь в одиночку на добычу пуль и гильз - иду по вершине сопки и появляюсь точно над тем местом, куда стреляют. Слава богу, меня мгновенно замечают, стрельба тут же затихает, и лётчики возмущенно (без злости) криками посылают меня подальше - благоразумно сматываюсь домой.

Одна замечательная поездка куда-то вглубь по горному ущелью: хрустальное осеннее утро, таёжный посёлок, запах еловых веток, из бревенчатого магазинчика извлекается огромный куб сливочного масла. Куб распиливают проволокой - любопытно.

Середина лета. Светлячки. Старший брат Серёга собирает их в банку, перекладывает листьями. В темной комнате банка попыхивает белыми огоньками.

Разговор в компании пацанов на тему, кому сколько лет. Считать ещё не могу, свой возраст показываю на руках: четыре пальца.

Один из самых ярких зрительных образов: вечер, лето, выходим вдоль нашего ручья на берег большой реки; низкое закатное солнце подсвечивает прозрачную воду, отражается от камней на дне: быстрое течение, поверхность воды дрожит, всё пронизано бликами - охра, золото, цвета осенней листвы - ощущение разноцветного, прозрачного и живого. Во всём этом великолепии помещается фанатик-рыболов в длинных сапогах, кажется, что он уже стоит почти посередине реки и всё ещё куда-то тянется своим удилищем, наверное, за самой вкусной рыбой.
(Вода притягивает и отталкивает одновременно: желание искупаться и холодок страха из-за неумения плавать).

Зима. Из ручья идёт заготовка льда для ледника лётной столовой. Поскольку какой-то объём льда вырублен, оставшуюся полость тут же заполняет холодная вода ручья, сверху, естественно, тонкая корочка льда. Я в валенках, пробую этот свежий лёд. Проваливаюсь одной ногой - валенок не успевает промокнуть, я бегом, осторожно-испуганно докладывать матери о происшествии. При этом опасаюсь - не заболеть бы! Мать обещает: если съем тарелку рисовой каши на молоке - не заболею. Давлюсь, но ем кашу.

Август. Несколько вечеров подряд наблюдаем картину боевой работы истребителей МИГ-15 (МИГ-17): в соседней долинке, параллельно нашему гарнизону, видимо, установлены мишени; истребители на малой высоте заходят снизу вверх по долине и стреляют из пулемётов по мишеням (которых нам не видно) куда-то вниз. А вот сама стрельба начинается, когда истребители оказываются как раз рядом (параллельно) с нашими домами. Зрелище любопытное, но желания залезть на сопку с целью разглядывания подробностей уже не возникает.

Летняя гроза, радуга, собираем компанию в поход за радугой, на полном серьёзе! Пока обсуждаем детали похода, радуга тихо исчезает - все предприятие так же тихо распадается.

В моде бисер, у девчонок. Идет как разменная монета - бисеру много, самых разных цветов.

Старший брат Сергей обменивает отцовский полевой бинокль на прекрасный грузинский кинжал.

Недавно, в 99 году, вдруг вычитываю в газете, что в Приморском крае находится единственное в России месторождение урановой руды, после чего вдруг вспоминаю тревожные разговоры взрослых про ядовитый радиоактивный ручей где-то неподалёку от нашей долины.

Поздний летний вечер. Засыпаю - и вдруг просыпаюсь от треска мотоцикла под окнами и непроизвольно начинаю реветь.

Деревья на берегу ручья, подмытые корни - подводные тайнички; зачем-то лезу под один из корней, неожиданно для себя извлекаю отцовскую воронку из комплекта фотопринадлежностей - совершенно забыл, как сам же её сюда и спрятал. (Странное свойство памяти).

Внезапная игра в изготовление воздушного змея: Серёга с приятелем конструируют, я кручусь рядом. Тёмно-зелёная краска - промазываются стыки бамбуковых планок.

На Новый год в клубе огромная ёлка со звездой на верхушке. Детский утренник, декламирую:

Кремлёвские звёзды над нами горят,
Повсюду нам виден их свет;
Хорошая Родина есть у ребят,
И лучше той Родины - нет!



Лилипуты

В один из вечеров - внезапный сильный грохот от взрыва. Компания пацанов тут же идет на осмотр происшествия, примерно километр вверх по долине. Видим воронку, находим огромный осколок рваного металла, по пути заметили выбитые стекла в сельских домах. Никто так толком и не рассказал, по какому поводу был взрыв.

С приятелем из соседнего дома, Витькой Молчановым, озадачиваемся добычей денег. Витька предлагает просто поискать под ногами, я соглашаюсь: ходим, ищем - находим! В трёх разных местах, чуть больше четырех рублей в сумме, как раз на покупку маленькой коробочки лимонного желе, которое и съедаем тут же, всухомятку, спрятавшись за магазином.

Ярко-синее мартовское небо, где-то в вышине висит небольшой воздушный шар-метеозонд. Долго смотрю, задрав голову. В эти же дни: пасмурное серо-синее небо, снег в долине уже растаял, а вершина двуглавой горы ещё в снегу - белый цвет на серо-синем фоне, немного необычно, но воспринимаю это как должное.

Первый двухколесный велосипед - у меня и у Витьки Молчанова одновременно. Долго учимся ездить - не получается. Смотрю как-то из окна на стадион: кто-то, похожий на Витьку, лихо катается по беговой дорожке, неужели Витька? Я-то ведь еще не умею кататься! Нет, наверное, не он. Позже выясняется, что он. Рассказывает, как научился: надо сильно разогнаться. Разгоняем меня - ничего не выходит. ...Кататься я научился месяца через полтора, сам, не торопясь.
Витька весь напичкан песнями из кинофильмов, которыми увлечена его старшая сестра. Стоим в подъезде, Витька развлекает меня мелодиями и текстами - я ничего этого никогда не слышал, удивляюсь, как это можно столько запомнить.

На берегу ручья девчонки разожгли маленький костёр, поставили пару кирпичей и пытаются варить земляничное варенье в эмалированной кружке.

Сидим на крыше сарайчика на другом берегу ручья. Солнечно и тепло. Едим огурцы, вернее, делаем из них "стаканчики" и пьём воду - родник тут же, рядом.
Старший брат Серёга как-то раз оформил этот родник. Вставил металлическую дверку от печки, посыпал края свежими опилками - получилось очень неплохо: дверка, открываешь дверку - под ней прозрачная вода. Кто-то всё разломал…

Встречаем новый 1956 год у соседей (в соседнем доме), на первом этаже. Песня:

Буря, ветер, ураганы -
Ты не страшен, океан:
Молодые капитаны
Поведут наш караван.

В большой комнате - взрослые за столом, в маленькой комнате - мы, зато у нас ёлка! Всё равно интересно, как там взрослые, смотрю через приоткрытую дверь: тётка кружится в пляске, широко раскинув руки. Тут же воспроизвожу это движение в маленькой комнате и тут же сшибаю рукой один из ёлочных шаров - шар вдребезги, заглядывают взрослые, уточняют обстоятельства происшествия, всё улаживается.

Серёга с приятелем задумывают ловить птиц. Ловушка - ящик из-под посылки, подпираемый палочкой, надо дёрнуть за верёвку - птица окажется под ящиком. Берём пшена, берём меня (ура!), одеваемся потеплей, идём по глубокому снегу вверх по долине, забираемся чуть повыше деревни. Оборудуем сей капкан, насыпаем пшена, залегаем в сугроб. Долго лежим, наверное, больше получаса. Птицы почему-то не ловятся.
(Серёгиного приятеля зовут Гера, вероятно, это Герман).

Весна, все увлечены сбором берёзового сока. Нахожу кем-то оставленную банку с набежавшим соком, пробую на вкус - так себе, никакого удовольствия. Притаскиваю добычу домой - мать заставляет выбросить. Выбрасывать жалко, оставляю банку на лестничной клетке (лестницы и всё прочее деревянные).

Событие: приехали лилипуты, представление в клубе, вечером. Меня не взяли.

Условные ценности: повсюду растут красные цветы - мы их называем лилиями, иногда встречаются эти же лилии оранжевого цвета, что считается большой удачей. (Нынче в европейской части России я, наоборот, ни разу не видел алых лилий, одни оранжевые).

Дорога в долину большой реки, скала у дороги, ящерицы греются на солнце.

Летний вечер, белая прибрежная галька, охотимся за одиночной саранчой; орудие охоты - большие веники из ивняка. Огромное пространство светло-серого галечника и сумеречное серо-синее небо - пополам. Запомнилось, видимо, потому, что галечник был светлее.

Летний пляж на галечном берегу. После купания греем уши мелкими горячими камушками - камушки втыкаются в уши. Некоторые шустрые пацаны изготавливают себе лежаки из крупных и одновременно плоских камней. Чуть повыше на берегу есть небольшая полоса песка. Если сложить определенным образом ладони на груди и в мокром виде улечься на горячий песок, то на груди остается песчаный отпечаток в виде орла.

На берегу ручья нахожу боевой патрон от винтовки - таких потом не видел больше ни разу, видимо, японский: пуля как бы зарубцована в гильзе.
Развалины дзота или чего-то ещё на склоне сопки - кольцевое углубление, выложенное известняком.

За зиму ручей многократно промерзает до дна, и вода всё время наслаивается, течёт поверху и тоже замерзает. Вместо мелкого ручья к весне образуется толстый ледник. Весной вода пробивает себе дорогу снизу, подо льдом, образуются "ущелья" изо льда: красиво и страшновато. Пускаем кораблики в весенних ручьях: щепка и половинка лезвия - называется почта; кораблик исчезает под ледяной глыбой, чтобы вынырнуть где-нибудь в просвете, ниже по течению.

Костёр у сараев: взрываем обломки шифера - весьма опасное занятие, осколки шифера разлетаются широко.
Мои игры со спичками на склоне сопки: поджигаю оттаявшую листву, а погасить не могу. Большие пацаны "арестовывают" меня за этим делом весьма интересным способом: берут за руки и за ноги и относят домой, где сдают матери вместе со спичками. Пока несут - а это метров триста - слышу раздосадованные голоса пацанов, осуждающих меня за бестолковость. День ярко-солнечный, небо синее - март.

Время от времени проводятся учебные тревоги с обязательным затемнением окон. В какой-то период всех заставили даже приклеить на оконные стёкла белые полоски бумаги - средство сохранить стёкла при бомбёжке.

Молодой лётчик на берегу ручья что-то изготавливает из деревяшек - через некоторое время у него в руках готовое изделие - трещотка! Ребристый валик, подпираемый длинной планкой, - при вращении планка трещит. Здорово.

Коллективные игры: казаки-разбойники, прятки. Футбол не помню, но на старой фотографии с удивлением вижу себя, пятилетнего, стоящим на воротах!

По дороге на большую реку: срезаем трубочки из бузины и стреляем друг в друга твёрдыми ягодами.


Кража

Смотрим диафильм, в гостях. Китайская сказка про крестьянина, нашедшего волшебный кувшин, удваивающий предметы. Что-то там случилось, и крестьянин спрятал своего старика-отца в кувшин. Естественно, из кувшина один за другим стали вылезать старики-близнецы, собралась изрядная толпа, и в толчее кувшин разбился.
Позже, через несколько лет, в семье обсуждали новость: разбился (по документам, 08.10.1956 г. в авиационной катастрофе самолета МиГ-17 погиб помощник командира полка по ВОТП майор Протасов Гавриил Петрович, - прим. автора) летчик, у которого мы смотрели диафильм. "Значит, опять пьяный был", - с досадой говорит мой отец.

Стандартное развлечение - возле местного клуба швыряем друг в друга мелкую и крупную гальку. В распределении, кто с кем и за что воюет, пока не ориентируюсь, но примыкаю к ближайшей компании. С третьего броска успешно выбиваю одно из стёкол в окне клуба (целился в какого-то пацана). В смущении отправляюсь домой, к матери, с целью сознаться и получить отпущение греха. Застаю мать в халате, в хорошем настроении - угощает меня конфетой "Ласточка" - съедаю с удовольствием. Затем неожиданно сознаюсь в содеянном. Мать мгновенно приходит в ярость, дело кончается моими слезами и запретом посещения клуба на длительный срок.

Серафимовка, летний слепой дождь, тёплый, много солнца - бегаем и орём:

"Дождик-дождик, перестань,
Мы поедем в Рязань,
Богу молиться,
Тебе поклониться!"

На мой слух, слово "Рязань" выбивается из размера стиха, заменяю на "Аристань".
(Не помню точно, возможно с "Рязанью" я сейчас вру для красоты.)
Дождик перестаёт.

Нашёл кем-то выброшенный насос, вероятно, мотоциклетный, с тугой пружиной. Полдня гордо проходил с этим насосом на плече. Вечером у пожарного красного ящика с песком (такие стоят у каждого дома) зачем-то столпились взрослые и дети. С насосом на плече продираюсь к ящику, чтобы посмотреть. Сзади - Витька Молчанов. Слышу вскрик - Витька налетел на насос, рассёк губу. Мне предъявляют обвинение, что это я специально ударил Витьку. Оправдываюсь, как могу.
Поскольку попытки добиться от меня добровольного признания вины иссякают не сразу, понимаю (сейчас, во взрослом виде), что Витька меня не оправдал.

Некто из пацанов по фамилии Бурмистров, катаясь на санках с горы, повредил селезёнку. Сей эпизод служит воспитательным: Бурмистрова на самолёте пришлось направить "в дивизию", в хорошую больницу. Возникает стойкая ассоциация: высоко летящий самолёт - "в дивизию полетел" - Бурмистров - селезёнка.

Мы купили радиоприёмник "Звезда" - шикарный, как автомобиль. Отец приглашает сослуживца, два дня уходит на разборку, настройку и сборку радиоприёмника, после чего успешно слушаем радиопередачи. (Лет пятнадцать подряд, пока старший брат Серёга в 69 году не увозит радиоприёмник в качестве приданого, отделяясь в новую семью).

Прозрачный весенний день, на стене нашего деревянного дома рисую мелом свастику - видел в кино, по-моему, очень красиво. Никто не оценивает мой поступок; хвалюсь матери - получаю жуткий нагоняй. (Сейчас только понимаю, что тогда это было опасно).

Затеваю игру (что для меня не всегда характерно, но бывает): залезаем впятером на скамейку, кричим хором: "Раз, два, три - огонь! Батарея, пали!" После чего всем надо спрыгнуть. Кто спрыгивает последним, считается проигравшим. Постепенно в игру втягиваются старшие пацаны и вытесняют нас, младших. Мне обидно - ведь игру придумал и организовал я! (И вероятно, это был мой первый стишок).

Вообще-то, в Серафимовке существует детский сад, но я в него не хожу. Однажды только меня "сдали" на денёк. Тут жизнь уже другая, менее романтическая: расспросы воспитательницы у малышей на тему "кто сказал про меня, что я украла часы". (Кража наручных часов в те годы - весьма распространённое занятие).

Возвращаемся поздним

Владивосток

Лето 1957 года, возвращаемся домой из Москвы (на поезде, через всю страну!). Остаётся уже немного, несколько часов. С нетерпением выглядываю на полустанках из тамбура: запах паровозного дыма, стук колёс, рассеянный свет влажного приморского воздуха, короткая пересадка во Владивостоке, ещё два часа - и приехали - наш дом, наша комната, можно лечь спать - ура!
(Через сорок лет ощущение родины внутри меня - это Серафимовка и это время, прожитое в ней).

Старший брат отдыхает в прибрежном пионерском лагере "Сокол" - железнодорожная станция "Океанская", километрах в 20 от Владивостока.
Отправляемся с отцом в воскресенье с визитом в лагерь. Территория лагеря: ворота, деревянные пионерские казармы, качели, карусели, "линейка", летняя эстрада, столовая. Посреди лагеря - маленький списанный самолёт гражданской авиации. Главное - до берега метров 600, через сосновый лес. Пока идём, замечаю полосатую спину бурундука, который быстро прячется под корнями огромной сосны.
Через некоторое расстояние в лесу начинаются просветы, потом - высокий берег океана. Плавать не умею, но с удовольствием барахтаюсь в солёной воде.
Неподалёку трое мужиков ловят рыбу сетью. Поскольку я имею некоторый интерес к ловле рыбы, слежу внимательно: лодка с прикреплённым концом сети идёт по большому кругу, сеть смыкается на берегу, и мужики тянут её, все трое; крупные рыбины выпрыгивают, в результате улов небольшой - несколько средних рыб и пара лангустов.

(Душа моя сейчас блуждает в детских воспоминаниях, как в раю: одновременное ощущение неправдоподобия давних событий и их абсолютной реальности, как будто это было вчера).

Лето. Берег-обрыв.
Рядом - Владивосток.
Океанский залив.
Серо-синий песок.
Мы с отцом. Мы вдвоём.
Пахнет хвоей и мхом.
Мы по пляжу идём.
Мы идём босиком.

Потом мы пытаемся добраться домой, на железнодорожной станции "Угловое" пересаживаемся не на тот поезд и едем в другую сторону, во Владивосток. Отец смеётся сам над собой, мне просто любопытно.
Во Владивостоке узнаём, что следующий поезд будет только поздно вечером. Идём гулять. Магазин "Детский мир" - огромный, трёхэтажный. Покупаем маленький деревянный чемоданчик с набором слесарных инструментов. Идём в кино: "Илья Муромец" на широком экране - красота!
Домой возвращаемся глубокой ночью.

В Москве этим летом проходит Всемирный Фестиваль молодёжи и студентов, судя по всяческим сообщениям, что-то очень большое и весёлое. Поскольку я недавно был в Москве, внутри возникает ощущение сопричастности.

Озадачиваюсь вопросом: почему это я сам не замечаю, как дышу? Сосредотачиваюсь на процессе дыхания – минуты три, потом внимание рассеивается, и я думаю уже о чём-то другом.

Из Серёгиных поговорочек:

Не мылься, бриться не будешь!

Подготовка к школе, учебники закуплены заранее, вдруг выясняется, что букварь не тот. (Как это может быть - не тот букварь?) Маманя срочно закупает тот букварь. Сравниваю оба учебника, особой разницы не нахожу - ничего не понимаю, откладываю осмысление одновременного существования двух разных букварей на потом.
Оборачиваю все учебники калькой, получается хорошо.

Срочно! - Всем подстричься наголо! Выстраиваемся в очередь в нашу маленькую парикмахерскую (в здании бани, на краю стадиона).

Сентябрь, школа, которая находится в посёлке на другом краю долины - это километра три, вторая смена. ("Теперь вы не просто мальчики и девочки, теперь вы ученики…" - произносит Валентина Семёновна, наша первая учительница). Никакой романтики, кроме обязательных нагрузок каждый день, зато по вечерам, возвращаясь из школы, можно развлекаться замечательной картиной планомерного уничтожения старых боеприпасов: высокий столб серо-чёрного дыма за дальней сопкой, затем, секунд через пять-шесть, раскатистый звук взрыва.
Выпендриваюсь перед одноклассниками - комментирую процесс коротким рассказиком, сплошь состоящим из матерных выражений. Слушают с интересом.

Школьная форма: серая гимнастёрка с позолоченными пуговицами, серые брюки, серая фуражка с позолоченной кокардой - буква "Ш" (школьник) в обрамлении листьев, чёрный ремень с бляхой. (Судя по книгам и фильмам о России 19 века, форма скопирована с гимназической).

Урок в первом классе. Класс наполовину состоит из деревенских детей и наполовину - из детей военнослужащих. Конец последнего урока, радостный возглас какого-то (уже не помню) паренька, про свою соседку по парте: "Валентина Семёновна, а Фентисова обоссалась!"

Плакатик на стене, четыре колонки: ракета, паровоз, телега и черепаха. Каждую неделю в эти четыре колонки вписывают наши фамилии по успеваемости - такое вот принудительное соцсоревнование.

Самодеятельность, сказка про репку, мне из-за малого роста достаётся роль мышки.

Проверка знания алфавита - никто, практически, не знает до конца, Валентина Семёновна ставит условие: не уйдёте домой, пока не сдадите. Быстренько подзубриваю и сдаю-таки родной алфавит - вторым или третьим из класса. (У меня, оказывается, неплохая оперативная память!)

Что-то новое: испытываются катапульты у истребителей МИГ-15. Днём, когда мы направляемся в школу, где-то на километровой высоте - резкий хлопок взрыва, затем пилот опускается на одном парашюте, кресло - на другом. Всё это - прямо над нашими головами.

Затмение! Солнечное затмение! Когда? Скоро! Сегодня! Срочно коптим стёкла на костре. Тёплый сентябрьский день - ждём. Становится как бы пасмурно, сквозь закопченное стекло виден тёмный край Луны на солнечном диске.

Из Подмосковья приходит телеграмма: погибла отцова младшая сестра Клавдия (в возрасте 18 лет) - разбилась во время велосипедных гонок. Отец улетает на похороны. Прямого авиарейса Владивосток - Москва ещё нет, поэтому поездом до Хабаровска, а там - на новом самолёте ТУ-104; через несколько дней отец возвращается. Всей семьёй рассматриваем билет на самолёт.

В клубе появился телевизор. По вечерам можно прийти и посмотреть передачу из Владивостока - народу набирается много. Открываю для себя читальный зал - здесь есть подшивки "Весёлых картинок" и "Мурзилки"!
Любимая домашняя книга - "Приключения Чипполино".

Потихоньку осваиваю велосипед "Орлёнок", купленный старшему брату Серёге.

Сосед-охотник завёл щенка по кличке Бой. Поскольку щенок живёт в соседнем сарае, мы здорово сдруживаемся. Этот же сосед изготавливает из старых капроновых чулок жены маленькую ракету: ракета насаживается на отросток велосипедного насоса, внутри ракеты - вода. Надо накачать немного воздуха и отпустить - летит метров на двадцать вверх.

Друзья-ровесники - Толик Шерстнёв, Боря Андрющенко. Боря живёт в новом трёхэтажном многоквартирном доме с роскошным чердаком: устраиваем нечто вроде штаба.

Борис проводит для меня вступительное испытание: даёт бумажку с бессмысленным текстом. Моя задача – сохранять записку до востребования. Прячу бумажку в промежуток кирпичной стены. Вечером незаметно достаю записку, и по внезапной просьбе Бори возвращаю её.

Недавно, разбирая старые бумаги, наткнулся на копию своего свидетельства о рождении, выданную штабом в/ч 49315 где–то году в 1956. Копия оказалась заверена начальником штаба – подполковником Андрющенко - участником боевых действий на Корейском полуострове в 1952-1953 году, в составе 578-го ИАП ТОФ.

Здесь же, на чердаке, - стопа оставленных кем-то толстых книг, вероятно, при переезде. Обложка верхней книги: "Три мушкетёра".
(В период книжного голода, в семидесятые годы, я часто вспоминал эту стопу книг на чердаке).

У Толика Шерстнёва родилась младшая сестрёнка. (Ст. л-т Шерстнев З.М. - участник боевых действий на Корейском полуострове в 1953 году, в составе 781-го ИАП ТОФ, - прим. автора)

Две мечты, тщательно обдумываемые по пути из школы:
1. Волшебный кристалл размером с футбольный мяч, чтобы он мог проецировать мультфильмы на стенку моей комнаты.
2. Маленький прозрачный ларец, окованный золотистым металлом, по виду и содержанию напоминающий аквариум, но без воды, а с драгоценностями, и чтобы всё переливалось внутри перламутровыми бликами.

Учения с дымовой завесой: велено не высовываться - тут и там посреди гарнизона стоят бочки, в них горят дымовые шашки. Трудно дышать, ни черта не видно.
Время от времени проводятся ночные учения: завывание сирен, мощные прожектора. Отец вскакивает и убегает на аэродром.

Стрельбище для истребителей на дальнем краю аэродрома: насыпь, толстые деревянные щиты, через десять метров ещё один ряд щитов, метрах в трёхстах стоит новенький МИГ-15 (или МИГ-17). Судя по огромному количеству стальных воронёных пуль у насыпи, здесь тренируются в стрельбе из бортовых пулемётов. Нахожу заряженный патрон, вероятно, от револьвера - пуля чуть приплюснута спереди и утоплена в гильзу.

18 августа - День Авиации, празднуется с размахом. На стадионе весь день соревнования по лёгкой атлетике, футбол, волейбол. Из Владивостока приезжает автолавка с мороженым - образуется жуткая очередь. Вечером - салют: две шеренги матросов с двух сторон стадиона палят из ракетниц под углом 45 градусов - получается красиво. Фильм на открытом воздухе, называется "Стрекоза".

Все увлечены игрой в "классики". У каждого дома, у школы, на переменах и перед уроками - всё изрисовано классиками, игра затевается непрерывно, как эпидемия. На следующий год - никаких классиков, как отрезало.

Подготовка к всесоюзной переписи населения будущего, 1958 года - ходим по отдалённым деревенским домам, уточняем состав семей - общественная работа!

Тёплый осенний вечер. Возвращаюсь из школы, отец радостно-возбуждённо сообщает, что мы запустили спутник. Я долго расспрашиваю, что такое спутник, но никакой радости по этому поводу почему-то не испытываю.

Серёге куплен роскошный набор "Юный химик": большая коробка, реактивы, колбы и пробирки. Меня к этому делу близко не подпускают.

Жёны офицеров на нашем вокзальчике возбуждённо обсуждают приёмы поведения владивостокских воров-карманников.

Новогодние праздники в клубе - шикарные, многодневные, с карнавалом и художественной самодеятельностью. Одна из девиц наряжена новогодней ёлкой с настоящей электрической гирляндой: время от времени хозяйка наряда включает гирлянду, потом выключает - экономит батарейки. Полумрак, музыка, серпантин, конфетти - всё, как полагается.

Урок труда в школе - изготавливаем макет зимнего катка: небольшой прямоугольник зеленоватого стекла, снизу подклеена бумага, по бокам - вата, изображающая снег, на четырёх углах - маленькие ёлочки из настоящих сосновых лап. (Удивительно, но этот макет нравится мне даже больше, чем наш большой настоящий каток).

Тетрадь для упражнений по русскому языку. Каждый раз – новая дата, и каждый раз внутреннее недоумение в противоречии с убеждением, что, наверное, так и надо: Первое февраля. Или назавтра: Второе февраля. Почему не "Второго февраля?" Пока, наконец, на одном из уроков не разъяснилось, что на самом деле, должно писаться так: "Второе число февраля месяца", просто эти два слова – число и месяца – позднее выпали из обихода!


Серёга частенько напевает частушку:

Как у Волги, у реки
Кто-то стырил сапоги;
Я не тырил, я не крал -
Я на фасаре стоял,
Ой-дуки, ой-дуки.

Серёгины рассуждения о своих вероятных похоронах: "Когда буду старый, пойду и брошусь в горящую лаву доменной печи".

Борьба за экономию электроэнергии: некто из исполнителей ходит по домам и заклеивает бумажками большую часть электрических розеток.

Оказывается, у меня есть тёзка - имя-то довольно редкое. Правда, этому Владику уже лет двадцать от роду, и интересы у нас разные, но нас представляют друг другу - зимой, на катке. Взрослый Владик смотрит на меня чуть снисходительно и затем продолжает игру в хоккей с мячом.

Газета Краснознамённого Тихоокеанского флота "Боевая вахта" - непременная принадлежность каждой офицерской семьи.

Что взбрело в голову с недосыпа: на любой войне неизбежны потери, а пока войны нет, лётчики (да и не только они) заводят семьи, заводят детей - вопреки служебной обязанности в любую минуту умереть за Родину.

Друг отца с необычной фамилией "Латай" (из надписи на фотографии, подаренной нам семейством Латай: "...Китай. Дзиньжоу, 8 июля 1952 года..." - прим. автора), имеет автомобиль "Победа" и двух дочек. Служит где-то в соседнем полку, иногда приезжает в гости - катает нас на машине.
Одна поездка на "Победе": я, отец и хозяин автомобиля, - едем к нему в гости. Сопки вблизи, сопки вдали, уютный городок на склонах.

Одна из деталей моей одежды с трёх до шести лет - полотняные чулки, со всеми необходимыми для их крепления причиндалами.

Фамилия, часто мелькающая в разговорах: Вайсбин - ответственный за спортивную работу в гарнизоне.

Четыре чёрных чумазых чёртика чертили чёрными чернилами чертёж - забавная скороговорка к которой я тут же придумываю начало-расширение: в четверг, четвёртого числа…(Здесь точно не помню, возможно, опять вру).

Отец пытается пристрастить нас с Серёгой к игре в "бабки". (Это сейчас бабками называют деньги, а тогда это были кости: округлые суставы, добываемые на семейных кухнях в процессе разбора костей после варки холодца). В дальнейшем игра как-то не пошла.




Братья "сосискины"

Художественная самодеятельность в школе: разучиваем "Марш энтузиастов". Конец марта. Солнце. Рыжая трава. Весёлая музыка Дунаевского.
Организуются огороды для офицерских семей - берём маленький участок.

В Новонежине бывают перебои с электричеством, держим дома керосиновую лампу с запасом фитилей.

Маленькая сенсация: приезжает единственный выживший защитник Брестской крепости, некий майор Гаврилов. Выходной день, офицеры в белых парадных кителях, отец фотографирует большую компанию сослуживцев вместе с Героем Советского Союза Гавриловым.

Игры с боеприпасами. Внутри сигнальных ракет имеются спрессованные цилиндрики горючей смеси - самых разных цветов. Горят даже под водой! Зимой поджигаем, бросаем в прорубь и секунд десять завороженно смотрим на малиновое подводное пламя в чёрной глубине ледяной воды. Сигнальную ракету можно запустить даже без ракетницы: проделать маленькое отверстие в нижней части ракеты, напротив её внутренней секции с обычным порохом, вставить в отверстие фитилёк, поджечь - цветной заряд стартует прямо со скамейки.

Один из шустрых одноклассников разузнал, где и как хранятся резиновые шары-метеозонды на нашей военной метеостанции. Вечером идём "на дело". Всё очень просто: дверь, ещё одна дверь, никого, как всегда, нет. В распечатанных деревянных ящиках - груда свежих, присыпанных тальком, резиновых шаров. Берём по одному шару, убегаем. Неделю выжидаем - никаких разговоров, ни шума - не заметили! Идём по второму разу - попались. Даю расписку матери, что больше не буду "ходить на метеостанцию воровать шар-пилот".

(Мой четырнадцатилетний (происходило в 1998 году) сын Юрка подошёл и с интересом прочитал последний абзац, после чего спросил, что это за "шар-пилот". Я показал ему руками размеры шара. "Ого!" - сказал Юрец.)

Параллельно с пионерскими отрядами существуют неформальные "банды". Мы примыкаем к банде Блинова-младшего (ст. л-т. Блинов П.Н. в составе 535-го ИАП 32-й ИАД в 1953 году воевал в Северной Корее, - прим. автора). Есть штаб - кочует по чердакам. Есть ритуал посвящения в банду - вечером у костра. Ведутся перестрелки с врагами - толпа на толпу, швыряемся мелкой галькой. Занятие небезопасное, одному пацану пробили голову.

Наше с Серёгой прозвище в 57 году - братья “сосискины”. Это из-за меня. На одной из школьных перемен, во время перекуса, некто из более старших пацанов, большой любитель посмотреть, кто чем питается, принял мой круглый школьный пенал за сосиску, сам же посмеялся над своей ошибкой и тут же громким голосом как бы наклеил на меня ярлык: "сосискин". Ярлык распространился также и на старшего брата.

Школьный городок из нескольких деревянных зданий огорожен по периметру от проникновения коров, сделаны ступеньки для перехода через ограду. Рядом растёт дикий чеснок (или лук?) - черемша: если захватить с собой чёрного хлеба и соли - можно перекусить по пути домой.

Маленький поход с Серёгой на другую сторону реки: переходим вброд, поднимаемся на гору - плоская поверхность скалы, следы костра, растут цветы - кукушкин зев.
На обратном пути, переходя через ручей, на середине засматриваюсь на движение воды: голова кружится, плюхаюсь в воду, тут же бегом на берег, - сушить вельветовые брюки-бриджи и подмокшие бутерброды. На берегу, на песчаном пляжике, маленькие воронки - места обитания муравьиных львов.

Отец увлечён лечением радикулита с помощью пчёл: ловит пчелу пустым спичечным коробком, прикладывает к пояснице.
Однажды отец переусердствовал с лечением - посадил пчелу на шею, вблизи позвоночника, после чего, по словам сослуживцев, тихо хлопнулся в обморок - на краю аэродрома. Слух о небывалом происшествии мгновенно распространился по всему гарнизону.

Еду в пионерский лагерь "Сокол", в первую смену. Двенадцатый отряд. Вожатая по имени Вета. Воспитательница по фамилии Лимонова. На лагерной линейке каждый отряд должен изготовить клумбу-картину рядом с местом своего построения. На голой земле рисуем эскиз размером два на два метра, затем заполняем всё цветными камушками, ракушками и несколькими видами мха. Мох собираем маленькой компанией из трёх человек. Забредаем на территорию соседнего лагеря "Авиатор". Здесь стоит огромный тёмно-зелёный штурмовик, сохранившийся с военных лет. Один из нашей компании - сын воспитательницы Вовка Лимонов - рассказывает дразнилку:

"Авиаторские воры,
Авиаторские псы -
Кто ворует помидоры,
Кто ворует огурцы!"

С удовольствием выкрикиваем новую дразнилку в глубине леса - жаль, никто не слышит. Вовка показывает нам пробковые дубы - с интересом отщипываем кору. Набираем в сырой низине пару вёдер разного мха.
В конечном счете, лагерная линейка украшается двенадцатью различными клумбами-картинами, по количеству отрядов.

Кино в летнем театре: "Звёздный мальчик". Обсуждаем детали фильма.

Нас водят купаться, в заливе плавают гидросамолёты. Нахожу на дне алюминиевый самолётный трап, выливаю воду из алюминиевых трубок. Вместе с водой вываливаются маленькие крабы - несколько штук.

Музыка из лагерного репродуктора: "В Рио-де-Жанейро поехал на карнавал…"

Ждём китайскую делегацию - старшие отряды разучивают песню "Москва-Пекин".
Мы разучиваем песни народов мира. Припев из словацкой полечки:

Динь-динь,
Динь-динь,
Трай-ля-ля,
Трай-ля-ля;
Оди-риди,
Оди-риди-дина,
Оди-риди-дина,
Уха!

Баня: старший и младший отряд одновременно, к каждому из нас назначается-прикрепляется взрослый вожатый, который должен руководить мытьём. Сырость и грязь в раздевалке.

Катают на катере по Амурскому заливу: ничего толком не вижу - старшие пацаны оттесняют от бортов.

На закрытие смены - большой костёр на берегу океана и роскошный салют из ракетниц: летящие ракеты отражаются в тёмной морской воде.


Осенью Серёге куплены пара альбомов для почтовых марок и множество пакетов с марками - пару вечеров канцелярским клеем клеим марки в альбомы. Хвалимся своей работой опытному филателисту - тот всё бракует и объясняет, что конторский клей со временем желтеет.
Я проявляю интерес к собиранию спичечных этикеток и открыток.

Однажды возвращаюсь из школы, ужина, как обычно, нет. Серёга меня спасает - показывает, как изготовить яичницу-глазунью. Мне восемь лет - с тех пор иногда сам готовлю яичницу.

Самодеятельность в клубе, небольшой хор, весело поют:

Родины просторы - горы и долины,
В серебро одетый, зимний лес блестит;
Едут новосёлы по земле целинной,
Песня молодая далеко летит!

Всё это записывается на огромный ящик-магнитофон - для Владивостокского радио.

Открывается новый универмаг - большая толпа, весело. Отец покупает четырёхтомный словарь Владимира Даля и трёхтомник "Русские народные сказки". Я покупаю цветные открытки - иллюстрации к "Приключениям Буратино".

Возле здания штаба появились новые спортивные снаряды для лётчиков: качели на полный оборот (ноги пристёгиваются внизу), круг-вращалка в двух плоскостях. Отец ловко крутится на этих качелях, я - в лёгком замешательстве: когда и где это он так научился?

Авиационный тренажёр: большая тёмная комната, кабина самолёта, белый киноэкран, на экране самолёт-цель - можно понажимать на гашетку пулемёта, видны точки выстрелов.

Отец потихоньку готовится к освоению цветной фотографии: закупает цветную плёнку и множество химических реактивов.

Устраиваем пикник всей семьёй: октябрь, солнце, поднимаемся на сопки, по пути проходим сараи-свинарники. Отец рассказывает, что за рубежом свиней моют под душем - любопытно.
На сопках растут маньчжурские орехи, созрел дикий виноград, тёмный и кислый. Маманя захватила с собой гроздь привозного винограда, светло-зелёного и очень сладкого. Вперемежку с диким получается вкусно. Разводим костёр на поляне. Рядом, на обрыве в расщелину, обнаруживаю привязанный к верхним ветвям дерева трос-каталку: можно разбежаться и полетать над обрывом.

Пертуссин – микстура от простуды, приходится пить с некоторым отвращением. Отец надо мной смеётся: пертуссин - перетрусин!

Я наказан за что-то, из дома выходить нельзя, родителей нет - воскресный зимний вечер; всё-таки выхожу посмотреть на незначительное событие: пьяный матросик в сильной истерике рвёт на себе тельняшку и выкрикивает, что он плохой, и в детстве воровал селёдку с голода. Патруль настроен мирно, даёт матросику перебеситься, затем плавно забирает-увозит клиента на гауптвахту.

Жвачка! - заграничная настоящая жвачка, откуда-то из Владивостока. Мне достаётся махонькая долька - жую с чувством приобщения к заграничной жизни, жую до полного исчезновения вкуса жвачки, выплёвываю остаток в глубокий искрящийся снег.

Иногда отец "воспитывает" моего брата Серёгу:

Дорогой ты мой Серёжа,
На тебя была надёжа,
А теперь, мой дорогой,
Нет надёжи никакой!




Прибалтика

Февраль 59 года. Уезжаем всей семьёй в Ригу. (За год до этого отец ездил в Ригу один, на три месяца). Оставляем огромный ящик из-под папирос, наполненный нашими с Серёгой игрушками - в основном, самолётными железяками. С собой - только три чемодана с одеждой и обувью, да то, что помещается в карманах. У меня в карманах пальто самое дорогое - резиновые оболочки шар-пилотов. На поезд садимся ночью, чтобы к утру быть во Владивостоке. Отец во Владивостокской сберкассе обменивает чемоданчик денег (наши многолетние накопления) на аккредитивы. Едем!

Прощай, туман Владивостока,
Прощай, родной Приморский край;
Мы едем далеко-далёко,
Мы едем навсегда - прощай!
Туда, сквозь всю страну, на Запад,
Переводя часы назад,
Сквозь дымный паровозный запах,
С восхода - прямо на закат.
Байкал, Сибирь, Урал, Поволжье -
Как велика моя страна!
И сотни городов, и всё же -
Москва, которая одна:
Весёлых праздников обитель,
Большая дружная семья;
И, словно ангел мой хранитель,
Здесь мама крёстная моя.
………………………………………
Прошло уже почти полвека,
Сменилась жизнь, но там, внутри, -
Душа другого человека
Со мной, как в детстве, говорит.

Отдельное купе, утренний и вечерний чай, отец ежедневно нас развлекает - вслух читает поэму Некрасова "Кому на Руси жить хорошо".
Лёгкий шум по вагону: "Проезжаем Байкал!" Смотрю в окно - заснеженная пустыня. Через неделю пути после Байкала: "Граждане пассажиры, наш поезд прибывает в столицу нашей Родины…"
Остановка в Москве у Лебедевых, поезд Москва-Рига: одна ночь пути и всё - приехали.
Неделю живём у каких-то знакомых отца-сослуживцев по Приморскому краю, на улице Малая Пилс (Пилс по-латышски - дворец). Снега нет, мороз. Засыпаю часа в три дня и просыпаюсь часа в три ночи - перестраиваюсь на новое время.
Отец находит жильё, переезжаем: улица Гану, дом 2, квартира 17, второй этаж. Маленькая комната в огромной шестикомнатной квартире, одну из соседних комнат снимает молодая супружеская пара. Парадная лестница, "чёрная" лестница, роскошные чердаки и подвалы. Звуки незнакомой речи.

Четырёхэтажная русская школа. Здесь в подвале для каждого класса своя раздевалка, есть "живой уголок" - по лестницам между этажами бродит ёжик.
Парадная лестница, широкие деревянные перила, по которым так и хочется скатиться, - если бы не специальные деревянные шишечки через каждые полтора метра!
Школьная форма: чёрный костюм и синяя вельветовая кепка с чёрным лакированным козырьком. Учителей приветствуем так: мальчики кивают головой, девочки слегка приседают, называется "книксен".
Урок физкультуры. Наша маленькая сухонькая учительница затевает игру: за десять минут до конца урока просит найти спрятанные ею в ходе урока ключи от спортзала. Нашедшие шепчут на ухо учительнице, где находятся ключи, выслушивают одобрение и отходят к стенке для угадавших. Такая игра устраивается время от времени. Запомнился один из тайников для ключей: учительница привязала-вмонтировала связку в шнурки на одном из своих кедов.
Актовый зал, встреча с музыкантом, представляющим музыку к мультфильму "Кошкин дом". Небольшая худенькая женщина бойко стучит по клавишам фортепиано и поёт:

Я свинья и ты свинья,
Все мы, братцы, свиньи,
Нынче дали нам, друзья,
Целый чан ботвиньи!


Популярная еженедельная газета "Ригас баллс" ("Голос Риги"), выходит на двух языках. Партийная газета "Cina" ("Борьба") выходит только на латышском языке. Местное республиканское телевидение. Покупаем телевизор "Рекорд" и жадно смотрим всё подряд: новые фильмы, спектакли на русском языке; поскольку телевизор не выключаем, в нагрузку слушаем и ежедневные джазовые концерты - отец жутко ругает "буржуйскую" музыку, я просто слушаю.
Отец таскает меня в цирк, в картинную галерею. Всем классом ходим в кино, в кукольный театр. В школе два зала - спортивный и актовый. Приезжают театры, показывают фильмы ("Девочка ищет отца"). Всем классом едем на трамвае в Межа-парк ("межа" по-латышски значит "лес"). Здесь всё: и парк для отдыха, и яхт-клуб на Киш-озере, и зоопарк.

Баня: семейные номера с парилкой, душем и ванной, обычные парные, финские парные, общие душевые, огромный бассейн - ощущение праздника.
На квартире, где мы живём, есть ванна и дровяной нагреватель воды - иногда пользуемся.
Игры на чердаке: карбид кальция плюс вода - выделяется горючий газ ацетилен. Всё это накрывается консервной банкой, подводится фитилёк. Лёгкий красивый взрыв - и банка взлетает. Экспериментирую с остатками карбида - устраиваю взрыв прямо в свою физиономию. Глаза забиты жидкой грязью, спускаюсь в квартиру, хозяйка спасает меня: языком прочищает мне глаза.

Рига пронизана новыми ощущениями - торговый порт, непривычные заграничные безделушки, типа зажигалок с голыми бабами; теннисные корты, действующие фонтаны, извозчики, витражи католических соборов - синие лучи от бьющего в глаза солнца в церкви святого Петра. Пушечные ядра, застрявшие в стене пороховой башни, немецкие бумажные рейхсмарки и тёмные монеты со свастикой. На площади перед Домским собором нахожу довоенную латышскую монетку в два сантима.
Но главное не это. Главное - это роскошные булыжные мостовые: разноцветные камни - рыжие, серые, зеленоватые. Я покорён рижской брусчаткой.
(Через двадцать лет жадно снимаю свою любимую брусчатку на цветную плёнку - делаю слайды).
Витрина маленького овощного магазина на улице Дзирнаву (Мельничная) - вода стекает по стеклу, словно дождь изнутри.
(В восьмидесятые годы этого уже не стало, а на нашей маленькой улице Гану розовый булыжник закатали серым асфальтом).
Лето, июнь, пионерский лагерь в Юрмале, платформа "Авоты". С одной стороны большой цветущий луг и река Лиелупе, илистый скользкий берег, мутная тёплая вода. С другой стороны - полоса соснового леса, песчаные дюны и гладкая поверхность Рижского залива, вода прозрачная и холодная.


Лето. Балтики свет.
Про янтарь разговор.
На клеёнке обед.
Разжигаем костёр.
И сквозь сосны, вдали -
Горизонта струна:
Край воды, край земли -
За волною волна.

Вечер. Весь наш лагерь выводят на обочину шоссе, старшие отряды с букетами цветов. Задача: встретить проезжающего Н.С.Хрущева. Напротив нас останавливаются несколько чёрных легковых автомобилей, выходит Никита Сергеевич – в десяти метрах от меня! Улыбается, слегка кланяется и говорит: "Здравствуйте!" Толпа с букетами бросается в сторону вождя. Через несколько минут правительственные машины уезжают.

Где-то глубоко внутри себя всё время сравниваю Ригу и Москву: здесь нет метрополитена, вдоль стен домов, примерно каждые 100 метров, на уровне груди висят зелёные урны - очень удобно; водосточные трубы спрятаны под тротуар и выведены прямо к канализационным водостокам.

В городе, на Даугаве, действует спортивная водная станция “Динамо” - ходим купаться и загорать. Ныряю с деревянного помоста и плыву - сам - что-то сработало внутри, и я поплыл. Мне 9 лет, июль 1959 года.
Зрительный образ: после светлого морского песка речной песок кажется тёмно-коричневым.
Август, Юрмала, платформа "Кемери" - целебный сероводородный источник, роскошные санаторные корпуса, концерты на летней эстраде. Живём на квартире, в маленьком одноэтажном доме - маманя и мы с Серёгой, отец на службе - учится и летает, приезжает в выходные дни. Из Кемери до моря далеко - ездит специальный курортный автобус. Под водой, неглубоко, случайно обнаруживаю огромный камень размером с легковой автомобиль, только весь гладкий и скользкий от водорослей.
Если чуть покопаться в прибрежном песке, находится много пустых гильз, не похожих на наши. Позже догадываюсь, что это немецкие.
Вечерняя гроза, тёплый ливень, купаемся с Серёгой под водосточной трубой.
Серёга на свои карманные деньги покупает модель парусной яхты.
Мне опять везёт на боеприпасы - нахожу прямо под ногами заряженный пистолетный патрон.

Серёгины поговорки: "Заножу режиком" и "Запистолечу стреликом" - повторяет часто, видимо, они ему здорово нравятся.

Некоторое разочарование вызывают спичечные этикетки, которые я уже начал собирать в Приморском крае: в Риге всего один или два варианта местных этикеток. Но здесь есть роскошный филателистический магазин, и я потихоньку покупаю новые марки. В газетных киосках полно открыток.
Итак, у нас с Серёгой раздельные коллекции - марок, монет, бумажных денег и значков. Спичечными этикетками и открытками Серёга не интересуется.
Моя любимая книга - "Приключения Незнайки и его друзей".

В кафе-мороженом, неподалёку от нашего дома, можно купить вафельный стаканчик без мороженого - за пять копеек.
В парках - водоёмы с утками и пиявками. Серёга с другом ловят пиявок и сдают в аптеку - подрабатывают. Однажды пиявки расползлись по всей комнате из неплотно закрытой банки.
Серёгины игры с серой: если поджечь маленький кусочек где-нибудь в подъезде, получается жуткая вонь, а где и что горит - не видно: пламя прозрачное и тихое. (Практическое применение знаний по химии).

Третий класс. В школе мы начинаем изучать латышский язык.

Звучание латышской речи: "дзинтарс" – янтарь; "межа" – лес; "юра" – море; "палдиес" – спасибо. Учительница латышского языка в конце каждого урока говорит "до свидания", что звучит как "узе-рет-дей-ху-ша-нос". На это дело придумываем:

Узредейхушанос –
Цап тебя за нос!

Через двадцать пять лет, проездом в Риге, пытаюсь вспомнить-услышать знакомые слова из устной речи – и не могу: я слышу уже по-другому!

Зимой катаемся с отцом на коньках на замёрзших прудах и на большом стадионе с музыкой из репродуктора: "Ландыши, ландыши".

Отец ложится в госпиталь - пошли опухоли по левой руке, всё удаляют. Предлагают уйти на пенсию и поселиться в одном из российских городов на выбор: в Горьком или в Рязани - выбираем Рязань, поскольку это ближе к родине отца. Но пока в Рязани не построено жильё, год можно прожить в южном Подмосковье, под Коломной.
Февраль 60 года: грузим пару контейнеров со свежезакупленной рижской мебелью и - едем!



Подмосковье

Если из Коломны переехать через Оку, начинается большой посёлок Щурово. Сосновый лес, известняковые карьеры, цементный завод, дымящий круглые сутки и круглый год. Двухэтажный дом на восемь семей - таких же отставников-офицеров, ожидающих квартир в Рязани. Все из разных мест, но живём как одна большая семья - перезнакамливаемся и передруживаемся. Наш дом расположен так: с одной стороны - шоссе Москва-Рязань, с другой стороны - железная дорога Москва-Рязань. До поселковой школы от нас километра три. Зимой ходим в валенках, в межсезонье - в кирзовых сапогах, по причине не очень удачных дорог.
Школьные игры:

"Заинька-холостаинька,
Некуда заиньке выпрыгнуть;
Есть города всё турецкие,
А замочки на них все советские" -

пропевается хороводом, после чего участник игры, изображающий пленного зайца и находящийся в середине хоровода, должен пробиться через живой круг стерегущих. Кто пропускает зайца - превращается в пленника. На школьном дворе играем в цепочку: человек двадцать держат друг друга за руки, вся эта живая шеренга медленно движется в продольном направлении, во время поворотов хвост цепочки всегда заносит в сторону - последние человек пять по инерции буквально отрываются от общей связки.
По субботам ездим в Голутвин, в баню - это минут двадцать на автобусе, надо проехать мост через Оку. На берегу Оки отец показывает нам пограничный столб - раньше здесь проходила граница Московской губернии.
Часто ездим в Москву в гости к Лебедевым, пару раз к нам приезжает моя крёстная, как мы её называем, "Марь-Сергевна". (Заядлая футбольно-хоккейная болельщица, много курит, знает и рассказывает множество всяких случаев из столичной жизни)
Летом купаемся на Оке, купаемся в карьерах, купаемся в лесной речке. Задумываем устроить бассейн у себя во дворе, но взрослые пресекают строительство на середине - остаётся небольшой котлован, позднее занятый деревянным двухместным сортиром. В лесу полно грибов - собираем и насушиваем на год вперёд.
Сосед-приятель Витька Голосов упорно приучает меня к тайному курению - особой тяги не испытываю. Витька приехал с Соловков. Обмениваемся с ним рассказами: я - про Тихий океан, он - про Белое море.
Ездим в гости в Захариху - всего-то полтора часа на проходящем автобусе! Высокий край долины Москвы-реки, сразу за Бронницами - село Кривцы. Выйти, пройти пешком до берега реки, покричать - появляется лодочник и за умеренную плату перевозит на свой берег; ещё немного - и вот она, Захариха.
Дед держит пасеку, растут яблоневый и вишнёвый сад, кусты смородины, есть корова. Русская печь, самовар, отдельный погреб-ледник. Сразу за садом - заливные луга. Непрерывный рёв испытываемых самолётов: на другом краю долины начинается российский авиационный центр - город Жуковский. Посреди долины большая воронка от одного из упавших самолетов, если покопаться, находятся различные железяки.
В соседней деревне, на берегу Москвы-реки, есть хорошая библиотека, здесь я прочёл все пять книг про трёх мушкетёров. (Ощущение лёгкого разочарования после гибели всех главных героев).
Работа на колхозном поле: бригада сажает огурцы, воду для полива привозят в бочке на телеге. Таскаю вёдра для полива - бегом, потому что очень тяжело. На следующий день всё болит - не могу пошевелиться. Работа на сенокосе: управляя лошадью, необходимо подтаскивать мелкие груды сена (копёшки) к собираемым большим стогам.
Рыбалка: дядя Володя и брат Серёга встают в три часа утра и отправляются с удочками в соседнюю деревню Белозериху на озеро. Я предупрежден о времени подъёма, но в три часа встать не могу - отрываюсь от кровати только к пяти, топаю на озеро. Народу никого, вдали - кто-то похожий по одежде на дядю Володю, подхожу поближе - точно он. (Всё-таки зрение меня подводит).
Мне принесли котёнка, выкармливаю его молоком и мёдом, придумываю имя: Барсик.

Отец фотографирует всех односельчан, изготавливает и раздаёт фотографии за символическую плату - по цене фотобумаги.
Всё чаще кручусь рядом с отцом во время печатания фотографий: всё в красном свете фотофонаря, свежие снимки - вторая реальность. Время экспонирования отец определяет опытным путём, при этом секунды отсчитывает так: "Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре…" - видимо, как обучали когда-то в аэроклубе. Ко мне он частенько обращается так: Сыня-мыня.
Куплетик, часто напеваемый отцом во время какой-нибудь мелкой работы:

Думал-думал старый дед
Второй раз жениться,
Да невесту не найдёт -
Дело не клеится!

Захариха: Дед Гаврила рассказывает мне про варку яиц в негашеной извести. (

Зима, пасмурный день, окраина гарнизона: тёмно-серое небо и белый снег, зрительно - пополам; бордовые прутья кустарника, торчащие из снега. Холодно и сладко-грустно.

Средняя весна, пасмурно, подмокший снег, запах мокрых деревьев. Поднимаюсь в одиночку с санками вверх по долине, сворачиваю влево по лесной просеке, долго поднимаюсь всё выше и выше, - минут пятнадцать. Вниз на санках, лёжа на животе, гораздо быстрее, только всё время здорово трясёт, и санки стремятся застрять в разбитом мокром снегу. Удовольствия почти никакого.

Игры-приколы: "Скажи верёвка?" - "Верёвка" - "Твоя мать воровка!"
"Скажи чайник?" - "Чайник" - "Твой отец начальник!"

Осень, хлебопекарня на другой стороне ручья, двери широко открыты, заходим: внутри - формочки для чёрного хлеба. Смотрим, как замешивают тесто в огромном квадратном корыте. У меня в кармане лежит увесистый стальной шарик от шарикоподшипника. Мысленно подбрасываю шарик в корыто с тестом.

Место для курения: вкопанная в землю бочка в окружении зелёных скамеек. Некий старшина избавляется от окурков: подливает в бочку маслянистую светло-коричневую жидкость, поджигает. Пламя начинает бить аж по скамейкам, старшина в испуге гасит этот пожарчик струёй пены из огнетушителя. Я с интересом наблюдаю.

Новое явление: кожа на пальцах трескается от возни в холодной речной воде. Называется "цыпки". Мама смазывает мне пальцы сметаной.

Серёга содержит и пополняет коллекцию птичьих яиц.

Начало зимы, пасмурно, прошёл обильный снег. Брожу по молодому лесу, вижу снежный нарост в виде тонкого пенька: недавно, до снега, здесь был тонкий высокий обрубок дерева, - я хорошо это помню, - теперь снег повторил этот пенёк. Пробираюсь в своих огромных валенках поближе, сшибаю снежный нарост - из любопытства.

Кража денег. Наблюдаю в магазине процесс обмена денег на товар: девица-подросток покупает коньки с ботинками, расплачивается деньгами фиолетового цвета. Поскольку все мои просьбы о подарках тщательно пресекались матерью, решаюсь на самостоятельный ход: зная, где мать прячет деньги, утаскиваю пару бумажек светло-зелёных тонов, поскольку фиолетовых не оказалось. Иду в магазин, требую коньки, предъявляю деньги. Продавщица посылает меня подальше. Судя по дальнейшим событиям, меня "сдали" родителям. Мать долго втолковывает мне, что бумажки светло-зелёных тонов гораздо дороже фиолетовых, ну и всё прочее.
Багульник

Серафимовка: церкви нет, Бога нет, а пасхальные крашеные яйца есть! Я, правда, пока не знаю, что официально это "не наш" праздник, просто с интересом разглядываю узоры на яйцах.

Местная женщина в платье интенсивно-синего цвета (выходной день). Её сильно пьяный муж в чём-то грязно-сером, пытается как-нибудь унизить свою жену, орёт на неё матом, хватается за булыжник - булыжник падает из рук, падает и сам глава семьи. Женщина сохраняет спокойствие. Кстати, мужик в гражданской одежде - и не офицер, и не матрос - большая редкость.

Игры в прятки - в разных местах, в разном составе, и к ним считалки:

Эники-беники
Ели вареники;
Эники-беники-клёц -
Вышел пузатый матрос.

Стакан - лимон:
Выйди вон!
Стакан воды -
Выйди ты!

Ну и еще некоторые, стандартные считалки, потом встречавшиеся мне в европейской части России.

Общее впечатление от Серафимовки. Поскольку посёлок был образован когда-то переселенцами с (из) Украины: белые глинобитные хатки-мазанки, палисадники с красными маками и петушками и летние кухоньки, то есть отдельно стоящие печки, на которых готовят еду, и тут же стол и скамьи.
Военная часть - гарнизон: отдельно - двухэтажный дом-медсанчасть, отдельно - зенитный дивизион прикрытия со своим двухэтажным штабом-казармой, клуб с кинозалом и залом для танцев, домик-парикмахерская, столовая-кухня, стадион; двухэтажные дома для семейных офицеров, сараи, курятники, картофельные огороды. Подсобное хозяйство - коровья ферма на плоской вершине сопки. Дизельная электростанция. Большая бревенчатая изба-военторг. Хлебопекарня. (Баню и школу не помню, но точно знаю, что были).
На окружающих сопках - огромное количество грибов. Багульник. (Свежие цветы в квартире зимой). Весной ландыши. Черёмуха. Барбарис. Мужики-таёжники предлагают корень женьшеня. В ручье - рыба под названием краснопёрка. Огромные, невероятно красивые бабочки-махаоны. Серёга организовывает коллекцию бабочек.
Отцовский лётный паёк: пересохшая копчёная колбаса, сгущённое молоко, шоколад.
В посёлке можно купить молока и картошки, выручают собственные куры: моё любимое лакомство - гоголь-моголь.
Моя работа по дому - каждый день с алюминиевым бидончиком хожу за молоком в деревню - это метров 800 вверх по долине. Без всякого удовольствия.
Китайские товары: тушёнка в жестяных банках с рисунком Великой китайской стены, огромные вкусные яблоки, круглые алюминиевые фонарики.
У лётчиков другие карманные фонари, плоские, называются "Даймонд", вероятно, из США. Замечательна конструкция фонариков: как бы чемоданчик для батарейки - вставляешь батарейку, запираешь верхнюю крышку. Внутри крышки спрятаны два цветных стекла, управляются снаружи: вращаешь винт - выползает зелёное (слева) или красное (справа) стёклышко и прикрывает собой основной отражатель, - можно подавать цветные сигналы. На задней части фонаря - ремешок, можно подцеплять на брючный ремень.

Выходной день, прогулка всей семьёй вдоль ручья на большую реку, а там уже гуляет компания из нескольких семей: на траве лежит покрывало, на нём - закуски. Мне выделяется маленькая банка сгущёнки. После недавнего тайфуна на размытом берегу валяются большие деревья. Из интереса поджигаем огромный вывернутый корень, потом никак не можем потушить, забрасываем пламя комками земли и бутылками с водой.

Улетаем из Серафимовки опять на "Дугласе" - тёплый августовский вечер, зелёная трава аэродрома убегает назад (смотрю сквозь иллюминатор); вдруг трава вместе с горизонтом слегка наклоняется и проваливается вниз - взлетели! В самолёте гофрированный алюминиевый пол, в иллюминаторы видны работающие двигатели. Набираем высоту, кругами; жадно смотрю вниз. (Так же жадно смотрел вниз и совсем недавно, в 95 году, когда мы вместе с сыном поднимались на военном вертолёте над Рязанью).
Где-то в середине полёта отец спрашивает: "Кто-нибудь слышит звук постукивающего вдали поезда?" Прислушиваемся - точно звук поезда, откуда? Потом догадываемся, что это звук работающих двигателей самолёта. (У отца - профессиональная привычка оценивать звуки самолётных двигателей).
Ныряем в облако: интересно, а как там? А там никак - туман, и всё. Через пару часов мягко садимся в Новонежине, на свой знакомый военный аэродром. У меня странная реакция: хочу плюнуть и не могу, слюна пропала, с трудом "расплёвываюсь".
(Странно, что зрительные воспоминания не совпадают с многочисленными фотографиями той поры).



Курение

Поскольку наша прежняя комната в Новонежине занята, поселяемся в офицерском общежитии. Молодые лётчики развлекаются: стреляют прямо в коридоре из духового ружья по пластмассовому петуху - чьей-то забытой игрушке. На стенах - плакатики с рассказами о фронтовых подвигах лётчиков с портретами героев. За те два года, что нас не было в Новонежине, здесь явно стало труднее с жилплощадью - перебираемся в одну из комнат двухкомнатной квартиры только через неделю. То есть после отдельной двухкомнатной квартиры в Серафимовке опять поселяемся в коммунальном варианте.
Ребята-ровесники, которые меня не забыли, встречают с почтением, везде водят, рассказывают новости. После тихой Серафимовки жизнь, кажется, кипит. В клубе кино - каждый день, приезжают театры и эстрадные артисты - часто, организована музыкальная школа; строится водопровод, расширяется, строится посёлок - появился первый трёхэтажный дом. День и ночь взлетают и садятся самолёты - самые разные, лётчики тренируются в прыжках с парашютом. Огромное количество детворы разных возрастов.
Возле гостиницы на следующий день: связисты смолят провод перед укладкой, пытаюсь зачем-то пролезть под проводом - пачкаю голову в свежеразогретой смоле. Мать потом добывает бутылку керосина - на отмывку смолы уходит почти полбутылки.
Получаю новые задания - хожу за хлебом. Хлеб трёх сортов: белый, серый и чёрный. Курятники здесь держать не принято, но продаётся американский яичный порошок - очень удобно для приготовления омлетов. Действует маленький рынок - можно купить овощей. Выделяются участки под картофель - многие пользуются.
Маманя купила алюминиевую кастрюлю-форму под названием "чудо" для выпечки бисквитного теста. Идёт опробование. Отдельно готовится сливочный крем. Я кручусь рядом и объедаюсь крема, после чего болею три дня.

Весенний день, прогулка, обнаруживаю на посиневшем от времени медном колоколе, приспособленном для пожарной тревоги, старый российский герб - двуглавого орла. Долго разглядываю с некоторой раздвоённостью сознания: с одной стороны, наш герб СССР очень даже внушителен, с другой стороны, орёл тоже хорош. Позднее российский герб ещё много раз встречался мне на царских монетах, и каждый раз вновь и вновь возникало это лёгкое чувство раздвоенности.

Для коллекторных колодцев будущего водопровода вырыты напротив каждого дома глубокие квадратные ямы. Весна, яма перед нашим домом, вода на дне. Стою на краю, мысленно делаю шаг вперёд - вдруг! - делаю этот шаг наяву - я по колено в воде, народ смеётся и не торопясь, раздобыв где-то лестницу, меня спасают. Досада от собственной бестолковости. (Самовнушение - страшная сила!)

Непонятная реакция Серёги на мои попытки насвистывать дома какую-нибудь мелодию. Каждый раз, когда такое повторяется, Серёга многозначительно-саркастично произносит: "Свистунам получка завтра". (Вероятно, домашнее насвистывание считается неприличной формой поведения кое в каких кругах).

Партийная конференция в дивизионном клубе: огромная толпа делегатов-коммунистов, столы, накрытые красным сукном. В стеклянных кувшинчиках выставлены стопки зелёно-серебристых простых карандашей, карандаши остро заточены. Делегатам конференции раздаются блокнотики с текстом "Интернационала" на обороте обложки.

В альбоме с удовольствием рисую войну. Удовольствие – оттого, что происходят события, оттого, что я как бы попеременно управляю двумя враждующими армиями. Бой наземный, бой морской, бой воздушный – здорово!
Иногда только, когда наши дерутся в воздухе с американцами, возникает вопрос: как это так получилось, что у американцев на бортах самолётов тоже пятиконечные звёзды? Странно как-то. Ну да ладно, наши звёзды – красные, у американцев белые, сойдёт.

Выходной майский день, необычная жара, на реке в это время слишком холодно - гуляем у большого придорожного пруда, раздеваемся до трусов. Часа через три кто-то мне говорит, что я обгорел. Что это значит, пока не понимаю, но по подсказке срочно одеваюсь. Вечером - озноб, спина жжётся, маманя обильно смачивает меня одеколоном.

Приезжает театр из Владивостока, я кручусь в клубном зале, наблюдаю за подготовкой сцены к спектаклю. Билетёрши выгоняют всех любопытствующих - прячусь от них под стул (мой рост это позволяет) в дальнем углу зала. Постепенно устаю от этого всего и гордо покидаю клуб - мимо несколько опешивших строгих билетёрш.

Летом на речке хорошо, только очень мелко и очень холодная вода. Ловим раков и варим их тут же на костре, в качестве кастрюли - банка из-под консервов. Если нырнуть и под водой постучать двумя камешками друг о друга, слышен необычный сухой треск - подводные звуки!
Как правило, офицеры с семьями купаются напротив скалы; матросы оборудовали себе место для купания гораздо ниже по течению, на равнинной излучине реки. Возвращаемся с матросского пляжа на реке Большухе: подвернулся грузовик, едем в открытом кузове. Некоторое время нас сопровождает шмель.

Игра: гонять по дороге металлический обод от велосипедного или мотоциклетного колеса. Колесо подталкивается металлическим прутком-кочергой; задача – чтобы колесо не падало.

Песенка:
По военной дороге
Шел петух кривоногий,
А за ним – восемнадцать цыплят;
Он зашёл в ресторанчик,
Чекулдыкнул стаканчик,
А цыплятам купил шоколад.

И еще одна:
Цыплёнок уточку
В одну минуточку
В сарайчик тёмный
Заволок…

По диагонали от нашего каменного дома - дом деревянный, выглядит так, словно он здесь очень давно, но я-то помню, как его достраивали в 54 году!
В этом доме живёт одна чрезвычайно интересная семья: держат аквариум с золотыми рыбками, собирают почтовые марки. Две сестры затевают как-то вечером игру в джаз-гол: в маленькой компании распределяются голоса - поём "танец маленьких лебедей", получается весело. Эти же девицы организовывают кукольный театр - всё прямо на улице, с приглашением взрослых.

Отец катает дочек: берет обеих одновременно за руки и кружит вокруг себя, этакая ручная карусель.

Офицер, любитель охоты, изготавливает дробь: двумя сковородками раскатывает мелко нарезанную свинцовую ленту, через некоторое время внутри сковородок оказываются круглые дробинки - здорово!

Тренируемся с приятелем в курении папиросных окурков: выуживаем окурки из урны перед клубом. За этим делом меня случайно накрывает отец - получаю нагоняй в виде прекращения прогулки.

Новость: на нашей железнодорожной станции стоят открытые платформы, нагруженные пулями. Издалека пепельно-зеленоватая масса - можно подойти (охраны нет), взять горсть пуль, слегка потереть о землю, получается вполне приличная блестящая медная пуля. Платформы стоят недели три. Все, кому не лень, успевают набрать этих “игрушек”.



Восточный экспресс

Весь гарнизон (так называется военная часть посёлка) в цветах: вокруг клуба, вокруг каждого дома - астры, бархотки, васильки, настурции. В разных местах - старые одичавшие яблони, боярышник.

На своём пригородном (в Рязани), недавно приобретённом садовом участке: наклоняюсь за яблоком, упавшим в цветы, вдруг ощущаю запах Новонежина (для тех, кто понимает: "Недаром помнит вся Россия про день Бородина!" ) - это запах настурций с лёгкой примесью бархоток и астр.
До этого был подобный же провал по времени, связанный с запахами: при посещении самолётостроительного завода в Подмосковных Луховицах. Шагая по осеннему полю аэродрома, я вдруг ощутил себя где-то на родине - потом догадался, что так пахнут самолётные масла в смеси с полевыми травами - запах моего детства.

Играем в лапту, в садовника, “колечко-колечко, выйди на крылечко”, запускаем воздушных змеев; в моде рыбалка и сбор грибов. Воздушный змей: на нитку, ведущую наверх, нанизывается маленькая бумажка, ветер поднимает её - называется послать змею письмо.
Игра в "секрет": в укромном месте выкапывается ямка, заполняется цветами, сверху кладётся небольшое стекло, присыпается землёй. Основное удовольствие состоит в откапывании "секрета" при свидетелях: разгребаешь землю - сквозь стекло видно что-то вроде маленькой сказочной пещеры.

Движение: шоссейная дорога - пыльные автомобили; железная дорога - пассажирские и товарные поезда; аэродром - самолёты. Рядом со всем этим как бы движешься сам - отсюда и любимые места игр - по обочинам.

Игра на обочине: кинуть мелкий камушек в стекло проезжающего грузовика. Один из грузовиков останавливается - я успешно выбил ему стекло. Шофёр жутко раздосадован, в отместку отрывает пуговицу с моего пальто, пуговицу отдает мне.
Игра у железной дороги: положить гвоздь или пятак на рельсы, после прохода поезда подбираем расплющенные предметы, правда, непонятно, что с ними потом делать.
Игра на свалке: разобрать старый аккумулятор, добыть свинцовые решётки, затем переплавить свинец на костре в консервной банке - получается круглая свинцовая бляха.

Придорожный заболоченный пруд; костёр: можно поджечь сухую тростинку и осторожно вдохнуть немного кислого дыма - имитация курения. Вокруг костра, как правило, всегда плотная компания пацанов. Если дым от костра вдруг застилает глаза, деваться некуда, поэтому надо прокричать заклинание: "Дым-дым, я кур не воровал!" После чего дым должен обязательно отвернуть.
По вечерам у костров другое развлечение: быстрое размахивание подожжённой сухой тростинкой - на тёмном фоне неба возникают огненные полоски.
Игра:
"Мы с тобой друзья до гроба: За одно или за оба?"
Если клиент отвечает: "За одно", он подвергается оттрёпыванию за одно ухо, при ответе: "За оба" треплются оба уха одновременно.
Игра:
"Закрой глаза, открой рот". Доверчивому лоху в открытый рот внезапно вставляется заранее припасённый созревший одуванчик.

Вялая попытка поступить в музыкальную школу - берут с семи лет, а мне ещё шесть, поэтому наблюдаю со стороны процесс приёмных экзаменов: молодая женщина отстукивает кончиком авторучки сложный ритм, после чего предлагает очередному кандидату повторить этот ритм.
"Заболеваю" игрой в музыкальную школу: рисую нотную линейку со скрипичным ключом, рисую нотные значки - не как, собственно, ноты, а просто рисунок.

Перед походом в кино новая игра: дело под вечер, тёплый воздух поднимается от земли, подбрасываем наши киношные билеты - зеленоватые бумажки поднимаются в восходящих потоках и медленно падают. Азарт: кто подбросит повыше? Одному из нас повезло: его билет тихо набирает высоту - всё выше и выше, вот он поднялся выше дома, перелетел на другую сторону, мы все бегом - смотреть, что будет дальше. С другой стороны дома билета нет. Хозяин билета начинает метаться, бегает вокруг дома - билета нет! Мы, потихоньку осознавая случившееся, начинаем смеяться. Дело кончается покупкой нового билета.

Осень поделила компанию на тех, кто уже пошёл в школу, и тех, кому ещё рано.

Болею свинкой - чудная болезнь: ничего не беспокоит, а на улицу выходить почему-то нельзя целых три недели.
Когда, наконец, мне позволена первая прогулка, гулять отправляемся втроём - отец, мать и я. Солнечный сентябрьский день, немного кружится голова от холодного свежего воздуха, забираемся на ближайшую невысокую сопку, отец, как всегда, с фотоаппаратом.

Зимой на стадионе заливается огромный каток - учусь кататься на "снегурках". "Снегурки" прикручиваются к валенкам - не очень удобно, часто падаю. Кажется, что катаются все. Большой хоккей с мячом.

Брату Серёге куплена гармошка "Хромка". Любимые песни:

"…И снова бухта Золотого Рога
Нас провожает в Тихий океан".

А также:

"По долинам и по взгорьям
Шли дивизии вперёд,
Чтобы с боем взять Приморье -
Белой Армии оплот"

Отец берёт отпуск за три года сразу: поскольку ещё март, старший брат остаётся доучиваться, а я с матерью и отцом отправляюсь в дальние края - в Москву, точнее, на родину отца - в подмосковную деревню Захариха Раменского района. Но сначала - “восточный экспресс” - самый лучший в мире поезд Владивосток-Москва.
Если ехать в удобном купе, первые двое-трое суток организм недоумевает, а затем адаптируется к непрерывному покачиванию, синему свету ночных ламп, постоянному ежедневному переводу стрелок часов - каждые сутки пути примерно на час назад. Поезд - отдельный мир со своими порядками. Иногда ходим с отцом в вагон-ресторан, заказываем шницель с жареной картошкой. (Я почему-то долго ещё думал, что шницель - это картошка, поджаренная соломкой).
Песня из репродуктора: "Мишка-Мишка, где твоя улыбка?"
Между прочим, это уже моя третья поездка в Москву, первую не помню. Летом 50-го года меня окрестили в церкви села Малахово (просьба не путать с Малаховкой) Раменского района (километрах в трёх от Захарихи). Второй раз в 53-м году - и опять визит в Малаховскую церковь. В тот раз по дороге из Владивостока в Москву у меня ужасно болели уши, но самой боли я не помню, помню только обсуждение вопроса - снимать меня с поезда или не снимать. Да ещё был один мужик-попутчик из нашего купе, которому в шутку предложили меня усыновить, а я, заинтригованный новой игрой, всё спрашивал мужика на каждой станции: "Вот этот дом не твой?"
И ещё: в тот раз в Захарихе я слегка насторожился от испуга перед грозой - обычной, и каждый раз вновь привлекательной: над головою ещё солнце, а в километре от тебя - серая стена облаков, молнии и раскаты грома.
Тогда же: "А море тут есть?" - напряженно выспрашиваю у родителей.

Итак, мне уже семь лет, апрель, посещаем моих деда Гаврилу (Гавриил Иванович Страшнов (Голованов), 1891-1970) и бабку Лизу (Елизавета Ивановна Чурса?кова, 1896-1982), семью младшего отцова брата Толяки в соседней деревне.
(Фамилия Страшнов досталась деду случайно - попав в армию, записался по деревенскому прозвищу).
Моя деревенская (в Захарихе) кличка: "Дальний Восток".

Затем меня сдают на полтора месяца моей крестной матери - Марии Сергеевне Лебедевой, которая живёт в Москве, в Сыромятниках (двор дома напротив Дворца культуры Метростроя, неподалёку от Курского вокзала). Родители благополучно укатывают в Сухуми - отдыхают.
Особенности московского быта: огромное количество телефонных номеров в справочнике (куда бы позвонить?); вода в сортире пахнет холодной свежестью; до электровыключателя пока не достаю - на этот случай рядом с выключателем стоит деревянная лесенка. Парадный вход, чёрный ход (винтовая лестница, запах множества кошек). Закрытый двор с сарайчиками и палисадниками, звон трамваев. Кафельные печи в комнатах.
Событие: похороны семнадцатилетней девчонки-самоубийцы - спряталась таким образом от излишне настойчивого ухажёра. Много искусственных цветов, тревожный шёпот взрослых.
Этим летом идёт прокладка газовых труб - с удовольствием исследую траншеи в тихом московском дворике. По вечерам - телевизор у соседей по коммунальной квартире: "…начинаем передачу про ребят…"
Соседка лет двадцати, по имени Рая, прогуливает меня по городу, катает на речном трамвайчике по Москве-реке. Народ со стороны университетской набережной купается и загорает. Коричневая вода, по которой плывут пена и бумажные стаканчики из-под мороженого.

Родители возвращаются, отец знакомит меня с памятником Юрию Долгорукому, Большим театром (снаружи), посещаем Кремль. Особенно хорош ГУМ, а в ГУМе - фонтан, у которого всем велено встречаться.
Покупки: надувной спасательный круг, книжка-раскладушка "Мишка-задира". Значок-подвеска с изображением футболиста.

В Мавзолей Ленина-Сталина опять слишком большая очередь - откладываем "на потом".
(Потом так и не увидел мумию Сталина - закопали, блин!)

Огромный гастроном близ Курского вокзала на улице Чкалова: здесь установлен автомат по продаже спичек! С азартом и любопытством просаживаю всю мелочь на покупку коробок со спичками.

Начинаю мечтать о собственной зажигалке.

Большая весёлая компания: младший брат отца дядя Володя (живёт в Москве), младший брат крёстной матери дядя Витя, жёны, сёстры, дети - покупаем на Курском вокзале разноцветные шарики, которые тут же надувают из баллона со сжатым воздухом. В одном из шариков дырка, дядя Володя просит продавца заменить шарик. На вопрос: "Почему?" меланхолично отвечает: "А он… худой".

Захариха: Дед Гаврила рассказывает мне про варку яиц в негашеной извести. (Самое удивительное происшествие в его жизни!)
Пристаю к бабе Лизе с дурацкими уговорами на тему, что Бога нет. Мой прикол (а может, и не совсем мой): ведь если Бог всемогущий, то сможет ли он изготовить такой тяжёлый колокол, который сам же и не поднимет на колокольню? То есть, никто не может быть всемогущим.
...Бабуля только посмеивается над моими рассуждениями.

Праздничный летний день, посещение церкви в Малахове - вдвоём с бабулей. Обычная сельская церковь, в которой всё одновременно: и светло и сумрачно, и просторно и тесно; много воздуха и трудно дышать из-за свечного дыма. Тёмные изображения святых - сквозь прорези в блестящих окладах. Честно пытаюсь настроиться на что-нибудь торжественное, но не получается. (Сказывается, всё-таки, служебный атеизм отца и отсутствие регулярных посещений церкви в более раннем возрасте).

Рассказ отца: как он со своим отцом (дедом Гаврилой) ходили в гости к деду Ивану (прадеду), пили чай из огромного самовара.
По поводу курения:

Милый курит, дым пущщает -
Меня дымом угощает.

Рассказ отца о контрпропаганде США на Корейской войне: те выдавали ложные сообщения о бомбардировке советскими войсками мирных корейских городов.

Во дворе нашего щуровского дома построены сараи из свежего тёса, на каждую семью!
Новогодняя неделя, сараи пока не запираются, вместо полов - сплошной белый лёд; забираемся всей компанией в один из отсеков, зажигаем свечу, рассказываем всякие истории - очень романтично.
Кстати, об историях. Самые ходовые: "Чёрная кошка", "Синее пятно" - типичные ужасники, хорошо идут после анекдотов в вечерних компаниях подростков.

На уроке по родной речи наша учительница спрашивает о поговорках про еду. Поскольку "Щи да каша - пища наша" уже кто-то сказал, а я ничего толком вспомнить не могу, выкручиваюсь, быстро сочинив "Хлеб да вода - наша русская еда". (Ну-ну…)

В Щурове полно заброшенных известняковых карьеров, некоторые из них постепенно превратились в водоёмы с прозрачной водой.
Витька Голосов придумал игру: зимой, после обильного снегопада, ложится на край карьера, плотно прижимает руки к телу и как брёвнышко скатывается вниз. Пробую повторить, - получается, но без удовольствия, поскольку надо сильно напрягаться и кружится голова.

Поздняя осень, на дне одного из карьеров - большое мазутное пятно, поджигаю со скуки, потушить уже не могу, со страху убегаю и клянусь сам себе больше никогда ничего не поджигать. …Пожара не было, видимо всё выгорело естественным образом.
Любимая одежда в Щурове - синие байковые шаровары.

Мне купили лыжи, Серёга вышел их обновить, тут же сломал. Видя моё жуткое расстройство по этому поводу, отец на следующий день купил мне ещё одни лыжи.


Рассказ отца об освоении питья водки в жениховском возрасте: друг-приятель, Колька Титов, советует добавлять несколько ложек сахара на стакан водки - тогда пить легче.
Рассказ о драке в деревенском клубе: "Как только лампочку разбили, я в окошко выпрыгнул".
Почему, собственно, в семье оказалась гармошка: отец часто и с удовольствием вспоминал, каким почётом пользовался в деревне местный гармонист.

…В 60-м году в книжных магазинах появились наборы спичечных этикеток - по сто штук в наборе, разных. Наборы появляются один за другим, дешёвые. На карманные деньги жадно закупаю этикетки. Покупаю маленькие книжки - появилась детская серия. Из "толстых" книг любимая - "Приключения Тома Сойера".

Новое щуровское мироощущение: в школу хожу в первую смену, утром неохота просыпаться; в воскресенье - наоборот, просыпаюсь первым, сажусь за письменный стол, ковыряюсь в своих безделушках. Делюсь этим наблюдением с соседями-ровесниками, - оказывается, у них то же самое!



Красный Кут

На современной карте страны таких названий много, но этот городок в Саратовской степи некоторое время назад был примечателен тем, что рядом с ним в августе 1961 года приземлился наш космонавт-2 Герман Титов. (О чём нынче никто уже, наверное, и не помнит).

Конец июля 1960 года, мы высаживаемся из поезда Москва-Астрахань на маленьком полустанке - на родине моей матери - это километрах в ста от Саратова.
Жара, степная пыль, небольшой домик моего родного дяди Вани на окраине, на высоком берегу мутной речушки Еруслан. Деталь: деревянные ставни на окнах, обязательно закрываемые на ночь. Огород с арбузами и картофелем.
Маманя абсолютно счастлива, встречается с друзьями детства.

Едем в Журавлёвку - туда, где летом 1942 года отец и мать нашли друг друга. (День рождения семьи - 24 сентября).
Гостим у школьного учителя матери; ходим по её знакомым: обильная выпивка, вкусные жареные куры и утки на закуску.

Мама посвящает меня в игру: надо приберечь Y-образную куриную косточку, затем с каким-нибудь напарником разломить её пополам. С этого момента в общение вводится новый элемент: принимая любую вещь из рук напарника, я должен сказать: "Беру, да помню". Если я не говорю эту фразу, напарник должен произнести: "Бери, да помни". Ну, в общем, кто забудет, тот и проиграл. Смысл игры – обмен желаниями во время разламывания косточки, проигравший выполняет желание напарника.
Тут же разламываем с маманей косточку, обменявшись некоторыми пожеланиями, затем маманя меня подлавливает: "Владик, посмотри, пожалуйста, чей обломок косточки длиннее", и протягивает мне свою половинку. Я начинаю сравнивать косточки, а мама секунд через пять говорит: "Бери, да помни!" … Я расстроен проигрышем.

Развлечение - стрельба из малокалиберной винтовки. Мне жутко нравится.
Огромные овраги: если ехать на велосипеде с одного берега на другой - сначала резкий разгон, затем тебя выносит наверх по инерции - ощущение полёта.
Купаюсь везде, где только можно. Но вылезать из воды всегда тяжело: пока мокрый - холодно от резкого степного ветра, как только обсыхаешь, - обволакивает жара.
Едем в город Энгельс - это на берегу Волги, напротив Саратова. (Позже, читая Льва Кассиля, догадываюсь, что это его родной город Покровск).
Ещё родственники - дядя Гриша. Удобный деревянный полутораэтажный дом, закрытый двор, плодовые деревья. Есть телефон.
У другого из родственников дом на крутом склоне - получилось аж три этажа, если считать подвал с парой окон. Интересный мужик - всё делает своими руками: строит дом, играет на скрипке, выращивает виноград. Его дочка (уже не помню имени - моя троюродная сестра) - переписывается с Китаем - показывает мне письма и их переводы. Сначала она посылает свой текст в Москву, ей переводят на китайский язык, всё это пересылается в Китай, ответ из Китая опять пересылается в Москву для перевода. Громоздко, конечно, но - действует!
Событие: на набережной Волги расположились водолазы - ищут очередного утопленника.
Поход в кино: "Адские водители". (В главной роли - Шон Коннери, будущий Джеймс Бонд).
Уезжаем, - переплываем на речном трамвайчике (мост через Волгу ещё не построен) в Саратов, где садимся на поезд в сторону Москвы. В Москве после степной жары кажется холодно: несмотря на август, мёрзну в своей рубашке с короткими рукавами.



Ленпосёлок

Разговоры о денежной реформе. У нас запасено сотни две копеечных и двухкопеечных монет - для игры в лото. Неожиданно эти монетки дорожают в десять раз - всё это сокровище отдаётся мне на карманные расходы.
Москва неподалёку - ездим и изучаем её достопримечательности. Любимое место - ВДНХ (бывшая ВСХВ и нынешний Всесоюзный Выставочный Центр).
Внутри - ощущение непрерывного праздника от всего: от нового телевизора "Темп", оттого, что можно принимать две телепрограммы из Москвы, от искрящегося снега, от вкусной колбасы на бутерброде, от разговоров, что, может быть, купим машину. (Отец, лётчик-истребитель 1 класса, даже выучивается на водителя, - получает права шофёра 3 класса - здравствуй, новая жизнь!)
...Машину так и не купили, вместо этого родители завели нам с Серёгой младшего брата Колюню, родившегося 13 декабря 60 года - в день рождения отца.
А через пару месяцев мы загрузили вещи на грузовой автомобиль и переехали в Рязань: улица Большая, дом напротив Рязанского радиотехнического института.

Центральная Россия, отдельная двухкомнатная квартира со всеми удобствами, большой город, в котором можно купить мороженое или сходить в кинотеатр, старинный красавец-кремль, весенние разливы Оки… Что ещё можно пожелать? Наконец-то кончились походы в общественную баню, и мы можем мыться в своей ванной! (Чего, кстати, ещё долгое время не могли многие мои одноклассники).

В Рязани - свои особенности: сесть на троллейбус на улице Большой и, проехав всю Дзержинку, очутиться на Первомайском проспекте, называется "уехать в город". На Дзержинке - так вообще существуют две троллейбусные остановки, означающие таинственный процесс сращивания города и деревни: остановка "Загородная", затем остановка "Пригородная". Ещё звучит "Ленпосёлок", некоторое время не понимаю, что это за приставка "лен", спрашивать стесняюсь, - пока на одной из карт города не вижу надпись: "Посёлок Ленинский" и догадываюсь, что живу в этом самом посёлке.

Как у нас на Ленпосёлке
Угол своротили;
Сёма с Петей убежали,
А меня накрыли…

Во время одной из прогулок по городу случайно обнаруживаю брусчатую мостовую: под церковью Бориса и Глеба устроена арка для проезда к спиртзаводу. Спуск под эту арку и немного дальше - всё вымощено полукруглым булыжником.

Школа-восьмилетка № 3: здесь в почёте футбол и хоккей; есть замечательный пришкольный садовый участок, есть спортивный зал.
Пацаны-одноклассники увлечены плетением брючных ремней и сувениров из разноцветных телефонных проводов.
У каждого из пацанов - рогатки-резинки, надеваемые на пальцы, для стрельбы бумажными шпонками. Тонкая круглая резинка называется "венгеркой".
Одно из развлечений - метнуть с четвёртого или третьего этажа чернильницу на асфальт перед входом в школу - чернильница вдребезги, на асфальте - огромная фиолетовая клякса.

Примечательное место в рязанской Горроще - стадион "Трактор", от завода "Сельмаш". Деревянные трибуны; зимой каток с музыкой, летом футбол - любимая игра некоторых моих одноклассников.
Урок физкультуры на "Тракторе". Вовка Максимов: маленький, рыжий, по прозвищу Макс, во время футбольной разминки бегает по полю с огромной финкой. С важным видом рассказывает, что бить ножом надо горизонтально: "чтобы в рёбрах не застрял". Смешно и жутковато одновременно.

Когда я был мальчишкой
Носил я брюки-клёш,
Соломенную шляпу,
В кармане финский нож…

Туристский слёт взрослых команд на берегу Рюминского пруда: постановка палатки на скорость, эстафета и прочее; затем команде-победителю вручается большой переходящий кубок. Кубок тут же наполняется вином и идёт по кругу.
По вечерам взрослые играют в городки - неторопливо и одновременно азартно.

Зимой в Горрощинском парке неловко даже гулять без лыж: сплошные лыжные трассы, по выходным - соревнования.
Прямо по заснеженному льду старого пруда устраиваются мотогонки. Старт - на одном берегу, затем - большой круг по льду с выездом на противоположный берег.

Месяц март, льдины, наспех сколоченный плот - полдня катаемся по пруду, досыта.

Места купаний:
Весной, когда вода прогревается - на Галенчинских прудах, потом на Рюминке. После разлива ещё некоторое время в долине Оки остаются тёплые озёрца - тоже неплохо. Летом - на Оке, на Борковских песчаных карьерах, на Ореховом озере - и везде с удовольствием. Неплохое место - старица в Солотче.
Общее впечатление: вода гораздо теплее, чем в речках Приморского края, но нет прозрачности, единственное исключение - Ласковское озеро.

Уличные игры: пристеночка - ударом своей монеты о каменную стенку надо попасть как можно ближе к монете соперника. Если между монетами расстояние не больше растянутых пальцев кисти твоей руки (пяло) - считается выигрышем.
Расшибок: ударом своей монеты о стопу монет противников надо перевернуть эти монеты с орла на решку (или наоборот).
Эпизод игры в расшибок даже показан в фильме "Друг мой, Колька". Там один из пацанов в исполнении Савелия Крамарова, в жажде справедливости орёт на местного мини-пахана: "Так ты ребром бьешь!" (Бить ребром монеты было запрещено).
Картишки: сека, бура, - мне эти игры кажутся довольно скучными, а некоторые пацаны играют с удовольствием.
В очко на пальцах: на счёт три надо выкинуть несколько пальцев из сжатых кулаков. Главное здесь, как и в карточное очко, набрать выброшенных пальцев как можно ближе к числу 21.

Отец продолжает подталкивать меня к рыбалке и к содержанию аквариума. Честно стараюсь, - имею в активе несколько выходов на рыбалку, в одиночку и групповых, с обычной удочкой и с донками (удочки без удилищ). В дальнейшем завожу аквариум, - продержался он лет пять, до моего поступления в институт.

Польские сигареты "Спорт" - дешёвые и деручие. Им даже досталась одна строчка в школьной поговорке:

Люблю я "Спорт" - но только сигареты;
Люблю я "Труд" - газетку почитать…

Начинаем изучать иностранный язык: в класс приходит завуч и спрашивает, кто хочет изучать английский? (В нашем классе должен быть немецкий). Не понимаю особой разницы в значимости этих двух языков, да и не умею принимать решений - молчу, и мне достаётся изучение немецкого языка - по обычной школьной программе, с обычными учителями.
Мой сосед и ровесник Витька Голосов - тот устроен в школу ? 5, с углублённым изучением английского языка.
Домашняя нагрузка - ежедневные поездки через весь город на так называемую "молочную кухню" за питанием для подрастающего младшего брата: пятьдесят минут на дорогу в оба конца и столько же - в очереди за набором молочных смесей. (Проклятая молочная кухня! - нашептываю про себя в троллейбусе, чтобы заглушить досаду от длинной очереди).

Долго не могу понять на слух слово "Солотча". В первом письме домой из пионерского лагеря, в обратном адресе написал: "Солочи". Название железнодорожной станции на карте Рязанской области: "Солодча". Всё понятно, думаю про себя, - "солод-сладость", - значит, Солотча, это "сладчайшая", или "сладенькая" - кому как больше нравится.
В летней Солотче самое интересное - авиамодельный кружок. Однажды вечером пытаемся запустить воздушный бумажный шар, наполняя его дымом костра, в результате подпаливаем сам шар.
Запуски моделей ракет: в крутой склон втыкается длинный металлический шест, на шест надевается-пристёгивается специальными колечками маленькая бумажная ракета, начинённая порохом, - получается хорошо: резкий взрыв пороха, ракета вынуждена скользить вдоль шеста вверх, приобретая нужное направление полёта.

Распространены всяческие приколы-перебранки, иногда неприличные. Окончание одного из анекдотов из серии про "Ваньку-Маньку":

Манька!
- А?
- Хрен на! - Бидоны-то сшиздили!

Речёвка в пионерском лагере:
Эй, кто там шагает правой? - Спрашивает-выкрикивает пионервожатая.
Левой! Левой! Левой! - Хором отвечаем-выкрикиваем мы из строя.




Ливадия

Парашютная вышка в Горрощинском парке: однажды мне удалось-таки прыгнуть с неё - целых два раза. Отец, опытный парашютист, рассказывает мне по этому случаю ощущения от своих первых прыжков в аэроклубе, как больно получил по шее перехлестнувшейся стропой.
Забавная подробность: парашют с клиентом спускается на тросе, одновременно поднимая груз, привязанный с другой стороны троса - так обеспечивается необходимая плавность спуска. Поскольку мой собственный вес ещё маловат, сначала спускаюсь быстро, по инерции от прыжка, затем всё медленнее, даже слегка зависаю недалеко от земли. Лето 1963 года.

Отец укатил в Крым - лечить радикулит по так называемой курсовке, что означает проживание дикарём вблизи санатория и свободное посещение всяких санаторных примочек, в том числе и пляжа, - весьма удобный способ при тогдашнем дефиците путёвок. Прислал письмо - готов принять меня. Меня сажает на поезд в Москве моя крёстная мать, и я в одиночку отправляюсь в Крым, в Ливадию. (Мне тринадцать лет). Маршрут изучил заранее - по путеводителю.
В соседнем вагоне едет большая группа подростков из Норвегии - в Артек. Наиболее шустрые и любопытные, и я в том числе, приходят к ним пообщаться. Группу сопровождает переводчица, разговариваем, моё имя звучит в её переводе так: "Владьия".
На следующий день: пыльный, выжженный солнцем Симферополь, очередь на троллейбус, горная дорога сквозь облака, (закладывает уши, когда троллейбус быстро спускается), сверкающая гладь Чёрного моря, автостанция в Ялте, автобус до Ливадии. Тихий курортный посёлок на прибрежном склоне. Разговоры про шторм - я не понимаю, как это может быть шторм в ясный солнечный день.
Отец в письме указал точный адрес и фамилию квартирной хозяйки, к которой мне надо обратиться, - Гарковенко. При встрече эта самая Гарковенко включила дурочку, заявив, что не знает, о чём речь. Я насупился, собираясь зареветь, - меня успокаивают местные девицы-подростки. Сообща решаем подождать до вечера, а там видно будет.
Спускаюсь к морю, смотрю на волны, купаюсь. Народу мало, какая-то мирно выпивающая компания прогоняет меня. (Спасибо, ребята!) Вечером встречаемся с отцом - всё в порядке.

Из чего, собственно, состоит отдых: манная каша на завтрак (так дешевле) в столовке самообслуживания, два-три часа на пляже с утра, пока не жарко, обед, сон - всё, скука. У взрослых - танцы и другие удовольствия, для подростков ничего не организовано. Есть тир, есть теннисные корты, всё время пустые.
В бывшем царском дворце на втором этаже есть хорошая библиотека с читальным залом - с удовольствием читаю журналы.
В один из тихих вечеров, сижу в библиотеке, вдруг снизу, с улицы, дружный рёв: "Всем-всем - добрый вечер!" Выглядываю в окно со второго этажа: пионерский отряд в голубых пилотках - топают строем в сторону Ялты, во время выкрикивания приветствий хлопают руками над головой. Средь мирного курортного вечера зрелище жутковатое.

Событие: Приехали какие-то хмыри на двух легковых огромных "Фордах", весь народ сбежался поглазеть на американские машины. Замечательная деталь - фирменные значки на передних крыльях, цветная эмаль, я мысленно располагаю эти значки в своей коллекции.

Незнакомый, приторный на вкус плод - инжир. Незнакомые большие деревья - магнолии. В овощном киоске - мелкая картошка по двадцать копеек за килограмм - дорого, у нас в Рязани - по десять. Открытый летний театр, смотрим с деревьев фильм "Русское чудо", на второй серии чуть не засыпаю. Многочисленные модерновые кафе и столовые самообслуживания.

Раннее утро, спокойная прозрачная вода, плыву с маской и трубкой, всё выше над уровнем морского дна - ощущение полёта.

Отец не по-санаторному активен: посещаем Никитский ботанический сад, едем в Алупку, осматриваем дворец Воронцова, едем в Мисхор к знаменитой русалке; посещаем Ласточкино гнездо - внутрь не пускают из-за обвала скалы. На смотровой площадке возле Ласточкина гнезда сильный ветер, далеко внизу - штормовые волны, немного страшновато от высоты.

Привязанность отца к Крыму я понял (осознал) совсем недавно: это отсюда в июле 1941 года Качинское лётное училище эвакуировалось в Красный Кут. Я сейчас просто представил себе его впечатления от первых самостоятельных полётов над побережьем - я бы точно также влюбился после этого в Крым - не как в курорт, а как в дорогие сердцу места.

Через пару недель перебираемся в Ялту, на новую квартиру. В Ялте есть хороший филателистический магазин, в киосках продают цветные открытки.
На рынке отец угощает меня белым сухим вином по 12 копеек за стакан, выпиваю с любопытством, но без удовольствия.
Можно отдать фотоплёнку в проявку и заказать фотографии - столичный сервис! Среди прочих достопримечательностей Ялты - множество вывесок на украинском языке.

Придуманная мною во время прогулки по Ялтинской набережной игра в мгновенный фотоснимок: смотрю на кого-нибудь, закрываю глаза, - секунды две-три изображение сохраняется у меня в памяти как фотография, затем тускнеет и рассеивается.

В одном из закутков предлагается померить силу рук маленьким динамометром: отец выжимает 165-180 килограммов, я - только 20-25.

Посещаем армянский храм, в котором до войны снимали фильм "Праздник святого Иоргена".

Лето. Крым. Облака.
На троллейбусе - сквозь!
Перевал. И в руках -
Виноградная гроздь.
Мы с отцом. Мы вдвоём.
Солнце. На море шторм.
Мы по пляжу идём -
Наплевать, что потом.

А на берегу, под ногами, - мои любимые разноцветные камушки. И где-то внутри, не осознаваемая сразу, цепочка памяти: каменистый берег дальневосточной реки, брусчатка рижских мостовых, роскошный мрамор Московского метрополитена - и предчувствие счастья.
Чего надо и не надо

Намеренно не описываю здесь своё отношение к противоположному полу - всё это есть во многих книжках: подглядывания, приставания и несбывшиеся планы.
Не хочется вспоминать и мелкие драки с ровесниками, даже с целью самозащиты это мне всегда было не по душе. В конечном счете, я избегал общения с юными садюгами, имевшими удовольствие от подавления более слабых.
Были также и попытки мягко меня подчинить - также мягко избегал и этого дела: в швейцары не гожусь.
Что касается склонности к мелкому воровству, то сейчас я уже точно знаю, что это скорее норма, чем отклонение.
Из всех "грехов" самый весомый, пожалуй, - это неумеренное чтение книг - опять же без особого вреда для окружающего мира.


Для красоты

Никак не могу остановиться, то есть сам процесс написания текста вызывает всё новые и новые цепочки воспоминаний. Кроме того, хотя это впрямую и не относится к делу, есть одна тема, без которой, как мне кажется, не обойтись. Итак:

"My heart’s in the Highlands, my heart is not here,
My heart’s in the Highlands, a chasing the deer."

Подстрочный перевод выглядит примерно так:

"Моё сердце в Хайлэнде, моё сердце не здесь,
Моё сердце в Хайлэнде, преследует оленя".

Эти строчки Роберта Бёрнса лучше всего характеризуют моё нынешнее мироощущение, к сожалению, в доступных русских переводах смысл первого четверостишия слегка размыт: "В горах моё сердце…" - ну, при чём здесь, собственно, горы как место действия? - Речь ведь идёт о родине, о стране с названием "Хайлэндс" - дословно, "высокая земля".


Хорошее начало есть у Юрия Визбора:

“Я сердце оставил в Фанских горах -
Теперь, бессердечный, брожу по равнине…”

Но и здесь - не о родных краях.

У Юрия Кукина: "Горы далёкие, горы туманные, горы…" - больше про романтическую любовь, чем про родину.

У Геннадия Шпаликова практически точное совпадение:

“По несчастью, или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места”.

Но здесь только о времени - опять не подходит. Попробую-ка лучше сам:

Навеки, навеки, навеки,
Текут, оставаясь во мне,
Прозрачные горные реки
В далёкой родной стороне,
Где сопки у самого дома,
Где вдоль сенокосных долин -
Военные аэродромы
И рёв самолётных турбин.
Там вечно размыты дороги,
Там, словно приметы войны, -
Тайфуны, пожары, тревоги,
Врываются в детские сны.
…Нисколько о прошлом не плачусь,
Но всё-таки, всё-таки я,
Взлетая над временем, прячусь
В любимые сердцем края,
Где солнце спускается в реки,
И камушков блики на дне
Навеки, навеки, навеки
От счастья смеются во мне.




Отзывы

Вообще-то, это всё написано для сына, к той поре, когда ему будет лет сорок. Вряд ли я смогу услышать его отзыв о книжке к тому времени, а вот что думают об этом тексте мои нынешние 40-50-летние друзья и знакомые, оказалось, можно узнать и сейчас, надо было только решиться изготовить несколько экземпляров.

Первую из самодельных книжечек с этим текстом вручил мамане. Через несколько дней мама сообщила мне по телефону, что я много чего напутал (сомневаюсь) и что такого слова "камушки" не существует (сильно сомневаюсь), а есть слово "камешки". Спорить я не стал.

Второй экземпляр подарен Алексею Щербашину, рязанскому журналисту, который родился и вырос в Приморском крае, в городе Дальнегорске - это по соседству с моей Серафимовкой. Процесс передачи книжки мы сопроводили распитием некоторого количества спиртных напитков - получилось душевно.

Ещё одну книжечку мне удалось подарить Елене Викторовне Калачинской - коллеге по журналистской работе, живущей и работающей во Владивостоке. С Еленой мы встретились на несколько часов в Москве, на совместном семинаре. Через пару недель Елена позвонила мне из Владивостока в Рязань и поблагодарила за книжку, что для меня было чертовски приятно.